Ориенталист
Шрифт:
По всей Северной Персии, как и предупреждал их Джафар Хан, в то время пылало восстание дженгелийцев. Дженгелийцы, или «Лесные братья», были фанатичной шиитской сектой, которая взяла в руки оружие, чтобы изгнать чужеземцев с земли Персии. Это был очередной пожар, разгоревшийся от искр русской революции. Дженгелийцы имели сильные позиции на севере Персии, вдоль ее границы с Азербайджаном, и на то была существенная причина: через границу шла революционная пропаганда из России. Вдохновляемые призывами к революции, которые раздавались по всей России и по всему Кавказу еще в 1905 году, некоторые персы создали революционное движение, поначалу вполне умеренное и либеральное. В 1906 году шах даровал народу конституцию, которая гарантировала выборные права гражданам страны, создание парламента и установление конституционной монархии. Однако, предвосхищая действия американского ЦРУ в Иране в 1950-х годах, англичане и русские помогли тогдашнему шаху совершить кровавую контрреволюцию, причем было даже сожжено только что построенное здание парламента — и это несмотря на то, что внутри него находились многие парламентарии. К 1911 году либеральная конституционная революция была насильственно прекращена.
Вмешательство
50
Хотя «Иран» («страна арийцев») как название страны появилось в международном контексте только в 1935 году, однако на местном уровне оно использовалось еще с III века.
Однажды на караван напала шайка личностей, размахивающих шашками, с точки зрения Льва, это были самые обыкновенные грабители, а никакие не революционеры, хотя они и назвали себя дженгелийцами.
Главарь этих разбойников, молодой перс со сверкающими черными глазами, подошел к ним и сказал: «Неверные, отойдите в сторону и отдайте ваши вещи правоверным». Погонщик верблюдов попытался договориться с ними о размерах мзды, чтобы они пропустили караван, однако грабители так прикрикнули на него, что он тут же умолк. Главарь дженгелийцев обратился к просвещенным чужестранцам, желая знать цель их путешествия. После чего объявил, что все желающие могут стать членами его отряда. Лев и Абрам «в исключительно вежливых выражениях» отказались от такой чести, после чего у них отобрали все мало-мальски ценное. Бандиты также обыскали всех, кто ехал в караване. «Когда очередь дошла до меня, — вспоминал Лев впоследствии, — главарь этой шайки спросил меня, не желаю ли я стать его возлюбленным, причем обещал мне радужные перспективы в будущем». Ничего не зная о том, как здесь принято вести себя в подобных ситуациях, Лев рассказал тут же придуманную им историю, будто он уже является возлюбленным одного почтенного имама из Мешхеда, а потому, да будет благословенно имя Аллаха, и не собирается оставлять этого мудреца в одиночестве, чтобы не причинить ему горя. «Авторитет служителя Бога спас меня», — заключает он. В последний момент, когда бандиты вот-вот должны были отправиться восвояси, забрав с собой всех верблюдов, к ним неожиданно присоединились погонщики. Так Лев и Абрам остались посреди пустыни совершенно одни, без проводников. Пришлось им двигаться куда глаза глядят, пешком. Шли они до рассвета, когда, на их счастье, вдруг увидели какие-то жилища.
Измученные отец и сын вошли в город. У них не было денег, верблюдов, не было с ними и никого из прежних спутников. Они решили идти в местную мечеть. В отличие от западных церквей или синагог, мечети нередко представляют собой лишь часть общественного места, где имеются дворы, залы, харчевни. Здесь, как хорошо знали они — евреи, выросшие среди мусульман, — всегда можно найти приют. И в самом деле, им не только дали прибежище, но и снабдили пищей и деньгами, чтобы хватило до самого Энзели, который находился на расстоянии дня пути. Наконец, когда они уже собрались покинуть этот гостеприимный городок, к ним подъехал гонец, назвавшийся представителем «Железного комитета» [51] . Это была протофашистская организация, которой руководил Реза Кули — тот, что в 1925 году стал шахом, взяв себе имя Реза Пехлеви (Реза Великий). Этот самопровозглашенный комитет тогда уже набирал силу по всей Персии, действуя как сила, принуждавшая людей к миру и спокойствию. Гонец вынул из сумы запечатанный кожаный мешок. Когда он распечатал и открыл его, оттуда посыпался песок. Пошарив в мешке, курьер вытащил, наконец, наружу некий предмет размером с арбуз, покрытый запекшейся кровью. Это была человеческая голова. «Вот негодяй, который доставил вам столько неприятностей по пути сюда», — заявил гонец. Ему поручено, объяснил он, вручить им эту голову в знак уважения со стороны «Железного комитета», а также пожелать дальнейшего приятного путешествия. Льву и Абраму с большим трудом удалось объяснить гонцу, что голова нм вовсе ни к чему. Вид головы мерзавца, что так издевался над ними, заверяли они, доставил им обоим глубочайшее удовлетворение, однако, приняв ее, они помыслить не могли бы о продолжении своего путешествия. В конце концов им удалось отправиться восвояси, а гонец остался решать, что же ему теперь делать: как-то избавиться от этой головы или же вернуть непринятый дар тем, кто его сюда послал…
51
«Железный комитет» — организация в Персии, подготовившая свержение Ахмад-шаха в 1921 году. Создан в Исфахане при непосредственном участии Сеид Зия уд-Дина, который стал после переворота главой крайне реакционного правительства, просуществовавшего всего три месяца.
И вот отец и сын наконец оказались в порту Энзели. Там подтвердились сведения о том, что политическая обстановка в Баку складывалась в высшей степени благоприятно: правительство возглавлял всеми уважаемый юрист, бывший, по мнению Льва, «человеком нашего круга» [52] . Теперь они знали наверняка, что можно возвращаться домой без всяких сомнений. Революция закончилась. Начался период восстановления.
Вскоре они нашли других
52
Возможно, речь о Фатали-хан-Хойском, известном юристе, депутате Государственной думы Российской империи, первом председателе Совета министров Азербайджанской Демократической Республики в 1918–1919 годах. Правда, судя по упоминаемым выше событиям в Иране, наши герои возвращаются домой в первой половине 1920 года, а Хойский с декабря 1919 года по 1 апреля 1920 года был министром иностранных дел АДР.
Им удалось миновать поисковые прожекторы, установленные британцами в Энзели, и покинуть порт без проблем. Когда Лев наконец уснул, ему снились кары, обрушившиеся на головы большевиков. Он слышал их стенания, они стонали и кричали, стоя на коленях перед пришедшими отомстить им. Но тут выяснилось, что стенания раздавались и наяву. Когда он пробудился от тяжкого сна, его каюта оказалась заполнена перепуганными людьми: их утлое судно попало в один из тех случающихся раз в несколько месяцев штормов, которыми известен Каспий и которых стремится избежать любой настоящий моряк.
Наконец шторм стал стихать, и тут из ночной тьмы появилось загадочное судно — судя по его вооружению, боевой крейсер. Как ни странно, над ним развевался прежний стяг — флаг Российского императорского военно-морского флота. Моряки на этом крейсере отказались признавать случившуюся революцию. И хотя царь был убит уже несколько месяцев назад, ни офицеры, ни простые матросы не собирались нарушить данную ему присягу. Эти фанатичные монархисты патрулировали воды Каспия на боевом корабле императорского флота, иными словами, с 1917 года постоянно находились в походных условиях, выживая, по-видимому, за счет того, что грабили торговые или пассажирские суда. Матросы-монархисты, высадившись на судно со злополучными беженцами, объявили всем, находящимся на борту, что направляются в Баку с целью атаковать вражескую флотилию, стоявшую на якоре в бакинском порту. Пассажиры объяснили, что Баку оккупирован германскими и турецкими войсками, но для моряков его величества этот факт ничего не значил: они же не признавали мирного договора, который большевики от имени России заключили с Германией и Турцией. С их точки зрения, это ничего не меняло, разве что врагов теперь стало больше, чем прежде: и немцы, и турки, и болгары, и австрийцы, и… свои сограждане — большевики. В глазах этих матросов и Лев, и Абрам, и все остальные пассажиры, желавшие вернуться в Баку, были предателями, и поэтому они заявили, что имеют полное право потопить судно. И пока они решали, что делать с несчастными, тем было приказано не рыпаться. На счастье, оказалось, что был день тезоименитства кого-то из великих князей, и потому моряки отправились на свой крейсер праздновать это событие. Капитаны в подзорные трубы и бинокли наблюдали, как ярые монархисты упились до положения риз. После чего они приказали бесшумно поднять якорь и уплыли.
Вскоре пассажиры столкнулись с иной проблемой: образовалась течь, а на борту нашлась всего одна ручная помпа, да и то маломощная. Пока мужчины старались справиться с этой напастью, обнаружилось, что на коже у детей, плывших на этом корабле, появились ужасные черные пятна. Один ребенок умер. Капитаны объявили, что это черная оспа, однако, по мнению Льва, болезнь вполне могла быть и чумой. Помпа не откачивала воду с нужной скоростью. Тогда пассажиры, разобрав ведра, стали вычерпывать воду, создав живую цепь. Но судно все равно продолжало тонуть. Ужас и хаос воцарились во мраке ночи, на еле-еле борющемся с волнами судне. Матросы принялись грабить пассажиров, насиловать прислугу. Льву и Абраму удалось спрятаться на дне одной из спасательных шлюпок. Они слышали, как началась стрельба.
«Это был уже не столько корабль, сколько сумасшедший дом, — писал Лев в своих воспоминаниях. — Мы, голодные, замерзшие, плыли по волнам, находясь уже в полубессознательном состоянии». Он пытался отвлечься за чтением единственной книги, которая оказалась у них с собой, — это был «Дон Кихот» в русском переводе. Время от времени они с отцом принимались говорить о смерти — спокойно, без эмоций. И хотя бакинская гавань была совсем недалеко, добраться до нее представлялось им практически невозможным, ведь судно медленно тонуло, к тому же на его борту разразилась загадочная болезнь.
Спасение пришло нежданно, как в дешевом приключенческом романе.
На пятые сутки их плавания, во второй половине дня, пассажиры увидели где-то на горизонте пароход, шедший под германским флагом. Отношение к ним со стороны немецких моряков, отмечал Лев, было самым почтительным. Всех беженцев пригласили перейти на германское судно, оставив тонущий корабль, причем немецкая команда мгновенно освободила для них свои каюты, в том числе и каюту капитана, чтобы там могли поместиться бывшие среди них князья, нефтяные магнаты и политики. Капитан заверил их, что ситуация в Баку стабильная, что нефтяные вышки не повреждены и что враги — и большевики, и англичане — бежали из города.