Ориенталист
Шрифт:
Когда позднее его спрашивали, как ему удалось ускользнуть от нацистов, Меринг отвечал так: «Я пошел налево, когда все пошли направо, а потом, не останавливаясь, так все и шел налево». Но на самом деле именно он причинил максимум волнений непоколебимому Фраю: хотя Американец достал для Меринга фальшивые документы, его все же арестовали, когда он делал пересадку на нужный поезд неподалеку от испанской границы. Фраю тем не менее удалось вызволить этого старого приятеля Льва из концентрационного лагеря и из рук вишистских властей, поскольку он заявил им, будто Элеонора Рузвельт лично выразила обеспокоенность его судьбой. Когда в конце концов Мерингу удалось добраться до Голливуда, он повстречал там старых друзей Льва и Эрики по Вене — Джея и Бинкс. Джей выгодно использовал свои венские контакты, создавая для себя в Голливуде новую карьеру, и он, разумеется, был рад оказать помощь всем тем, кто принадлежал к их старому кругу [154] .
154
Вспомним,
Позже в том же месяце Лев писал барону Умару, который доехал до Греции: «Мими Пекарски сейчас в Лондоне, и, к полному изумлению всех, кто знал ее прежде, она оказалась способной зарабатывать себе на жизнь». Так ему еще удавалось шутить над самим собой, однако дальше он сообщал Умару о некоей программе, по которой, как сказала ему одна дама, «один комитет помогает австрийцам получить [британские визы] и разрешение на проживание в течение одного года в английских замках. Но она, к сожалению, никак не могла мне помочь со всем этим, поскольку я ведь не австриец». Тем не менее он просил барона Умара прояснить этот вопрос. Сам он мрачно размышлял о судьбах своих друзей — всех этих литературных агентов, редакторов и писателей, которых развлекал в кафе «Херренхоф» рассказами о своих приключениях и которые теперь оказались рассеянными по всему миру: «Я не знаю даже, когда я смогу снова с ними встретиться, да и смогу ли вообще». Его венские издатели уже бежали из страны. Люси Таль смогла ускользнуть от агентов гестапо на следующий день после аншлюса, едва успев на поезд, шедший на запад (свою фирму она оставила в руках доктора Ибаха). Рольф Пассер, тот, кто опубликовал «Аллах велик!», а также биографию иранского шаха, бежал в Прагу, а оттуда смог перебраться в Лондон (свое издательство он оставил фрау Мёгле). «Цвейг и Верфель в Лондоне, — писал Лев Умару, — Меринг, Паули, Пассер <…> в Париже». Он спрашивал, не слышал ли Умар что-нибудь о человеке по имени Алекс Захер-Мазох (сыне ученого, от имени которого возникло понятие «мазохизм») и его жене?
Каждый день евреи сводили счеты с жизнью, бросаясь из окон «хоххаусов», подобных тому, в котором раньше жили Лев и Эрика. Сатирический роман Беттауэра «Город без евреев» становился действительностью.
Правда, один старый еврей все еще оставался там: это был Абрам Нусимбаум, который не смог никуда бежать. Когда стало известно, что гестапо проводит облавы на евреев, Эльфрида обещала ему, что будет жить у него, — она была готова предоставить ему ту защиту, какую, вероятно, могли дать ее статус арийки и титул баронессы. Лев, по-видимому, к этому времени уже уехал из Вены, хотя совершенно непонятно, как он мог оставить там отца. Дальше Лев в какой-то момент появится в Италии при очень странных обстоятельствах, и произойдет это весной 1938 года.
В некоем бедном районе Лос-Анджелеса, в глубине дома, в котором было полным-полно котов, змей, карликовых мышей-песчанок и множества других живых существ, я обнаружил, наконец, старую женщину по имени Франци Баумфельд, которая некогда, в конце 1930-х годов, была одной из подающих надежды «звездочек». Франци была лучшей подругой Эрики и главной свидетельницей с ее стороны во время процесса против Эсад-бея. Я прилетел в Лос-Анджелес весной 2001 года, чтобы повидаться с нею, однако, увы, я опоздал. Нет-нет, сама Франци еще была жива, но на самом деле была где-то далеко. «Эсад-бей?! Вы хотите что-нибудь узнать про этого?!. Да я ни слова не сказала бы про этого… даже если бы он оказался вообще последним из… на Земле! Ну а зачем же вот вы, такой славный молодой человек, вообще взялись писать про этого…, а? Ох как мы тогда ему влепили, по первое число, я точно говорю, ему это было очень полезно, этому… Он ведь обожал Муссолини, неужели вы не знаете?!» — выкрикнула она, когда мы сидели с нею почти в полной темноте у нее на кухне, где она возвышалась на своем сиденье в окружении кошек.
«О чем вообще можно разговаривать с этим… которому нравится Муссолини, а? Эй, осторожно, как там, мои черепахи не удерут? Что, все ли двери на запоре? Ведь если черепахи удерут, я их назад не соберу, это понятно?»
Франци говорила сбивчиво, бессвязно, однако у нее явно был «пунктик» насчет Муссолини.
Статья, которая дала мне представление о ее роли в разводе Эсад-бея и Эрики, появилась 3 ноября 1937 года во французской газете «Л’энтрансижан. Лё журналь де Пари» под заголовком «Светский скандал в Австрии: все венское общество напряженно следит за сенсационным судебным процессом, по которому проходит биограф Муссолини». В статье задавался обычный вопрос: «Кто же прав: жена
В 1937 году, после завершения своих книг в соавторстве с Вирэком и фон Вайзлем, после «Али и Нино», а также написав еще парочку книг «для друзей», Льву удалось получить предложение стать официальным биографом самого Муссолини. Его страстное стремление получить такой заказ граничило, пожалуй, с одержимостью, он вел борьбу за это на нескольких фронтах, однако дело все же не выгорело. Десятки писем, сохранившихся в архивах Флоренции и Рима, способны поведать всю историю его кампании по достижению поставленной цели.
В начале 1936 года, еще из своего богемного мирка в Вене, Лев не раз наведывался в фашистскую Италию и там общался с теми, кого можно было бы назвать «либеральными фашистами», вращаясь в высших сферах, в обществе Муссолини [155] . Хотя Лев некогда с презрением отозвался о диктатуре, к середине 1930-х годов он все больше и больше стал увлекаться фашистским движением. Он хорошо помнил свое давнее впечатление, когда при виде марша молодых фашистов решил, что движение Муссолини способно противостоять сталинской угрозе. Теперь, в конце 1930-х годов, Муссолини и итальянские фашисты взяли на себя странную, невероятную роль защитников — они защищали от Гитлера и от нацистов не только Льва, но и многих других евреев. Лев, конечно же, слышал об этой позиции от своего приятеля фон Вайзля, который, начиная с 1920-х годов, превозносил присутствие итальянских фашистов на Ближнем Востоке. Ведь в 1920-1930-х годах, в тот период, когда еще не был заключен фатальный для Италии «Стальной пакт» между Муссолини и Гитлером, итальянский диктатор обещал найти «третий путь» между тоталитарными кошмарами нацизма и коммунизма, с одной стороны, и явной слабостью западных демократических государств — с другой. Многие верили в то, что Муссолини удастся модернизировать нацизм, использовать его союз с фашистами для того, чтобы не позволить нацистам воплотить в жизнь свои расовые политические решения.
155
В этот период Лев также совершил путешествие в Ливию, бывшую тогда итальянской колонией, где его герой — Итало Бальбо, основатель итальянских ВВС, совершавший показ фигур высшего пилотажа перед зрителями, занялся удивительным футуристическим экспериментом в пустыне, где по одной дороге могли передвигаться и гоночные автомобили, и процессии старинных наездников, где ради создания фашистского братства силой насаждалось сотрудничество между арабами и евреями. Бальбо, этот колоритный соперник Муссолини, к концу 1930-х годов оказался у дуче в немилости, причем особенно это проявилось, когда он резко выступил против пакта дуче с Гитлером, отказавшись вообще вводить антиеврейские меры в Ливни. Бальбо погиб в авиационной катастрофе в 1940 году, и обстоятельства ее столь загадочны, что многие считают это преднамеренным убийством. — Прим. авт.
Главным союзником Льва, помогавшим ему получить одобрение для проекта биографии дуче, был Джованни Джентиле, глава издательства «Сансони» и член фашистского Высшего совета. Самый известный итальянский интеллектуал, который встал на сторону Муссолини, Джентиле был одним из его ближайших советников, а также автором многих наиболее важных фашистских законов. В июне 1937 года Джентиле написал прошение с просьбой о личной аудиенции дуче Эсад-бею, предлагая поручиться за него; Лев, по-видимому, даже побывал в секретариате Муссолини, поскольку в архивах Министерства народной культуры в Риме я обнаружил небольшую карточку от 3 июля 1937 года, в которой мелким почерком Льва было написано:
Его Превосходительству Бенито Муссолини, главе итальянского правительства, с глубочайшим почтением Эсад-бей
Однако всего за день до этого, 2 июля, секретарь Муссолини получил длинное письмо от человека, который утверждал, будто он услышал о предполагаемом проекте «от одного друга», которого недавно познакомили с Эсад-беем в издательстве «Тревес». В связи с этим он пожелал сообщить следующее: «Важно, чтобы дуче стало известно, что этот самый господин, который уверяет всех, будто он азербайджанского происхождения и будто его отец мусульманин, а мать русская нигилистка, на самом деле он не кто иной, как Лев Нусимбаум, и отца его зовут Абрам». В архивах фашистской политической полиции в Риме я обнаружил похожие письма от какого-то другого доносчика, из Вены, который также передавал в Рим последние разоблачения гестапо, касавшиеся человека, «выступавшего под личиной Эсад-бея».
Это были все те же былые обвинения, но только в 1937 году они звучали куда более весомо и представляли собой большую опасность, чем в 1929-м.
К тому же автор этого письма пошел дальше предыдущих «разоблачителей»: он утверждал, что маска уроженца Востока, которую носил Лев, была на самом деле лишь частью грандиозного еврейского заговора, таившего «угрозу для исламского мира, опасность для западной цивилизации, для прогресса и для всей Европы в целом, явной целью которого является, как бы это ни было замаскировано, желание помочь сородичам в Палестине». Автор письма завершил свое письмо неубедительными извинениями за то, что он сообщает дурные новости, однако все-таки пишет дальше: «Поскольку речь идет о самом дуче, личность которого для любого итальянца священна, я питаю надежду, что вы мне простите подобное обращение к вам».