Орифламма
Шрифт:
Ж о з е ф и н а (Беранже). Я тебя предупреждала. Надо было быть осторожнее.
2-й а н г л и ч а н и н и 2-я а н г л и ч а н к а. Спой, деточка.
Б е р а н ж е. Я не виноват. Не я же сидел в самолете. Что я мог сделать?
О б е п о ж и л ы е а н г л и ч а н к и. Спой, девочка.
Ж о з е ф и н а. Надо было покупать дом покрепче, а не эту хижину из папье-маше, которая развалилась от чепухового снаряда. Жаль твои тетради.
М а р т а. Оставь его, мама. (Беранже.) Мы совершили прекрасное путешествие из Лондона. Все вокруг зеленое,
Б е р а н ж е. Вполне. Если бы не самолет.
Ж о з е ф и н а. Лучшего оправдания не придумаешь, чтобы не работать.
Девочка неожиданно начинает петь. В сущности, она просто выводит трели, совсем как механический соловей.
М а р т а. О, маленькая англичанка запела! (Новые трели.) Она хорошо поет. Мне бы так.
Д ж о н Б у л ь (Девочке). Очень красиво.
2-я а н г л и ч а н к а. Это старинная песня нашего края.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Мне ее пел мой дедушка.
1-й а н г л и ч а н и н. Мой дедушка мне тоже ее пел.
Д ж о н Б у л ь. Ее поют по всей Англии. Но в наших краях немного по-другому. Вот так.
Поет. Тоже издает совершенно такие же трели механического соловья. Начинают петь и все англичане. Только голос Джона Буля слегка пониже, а девочки чуть повыше.
Эта музыкальная сцена должна быть очень короткой. Режиссура не должна ее ни подчеркивать, ни усложнять. Поющие англичане должны успеть только обменяться парой улыбок. По сути они только открывают рот, а за них поет спрятанный механический соловей.
Мальчик дергает девочку за косички, и она оказывается лысой.
С е м ь я Б е р а н ж е. Ах!
2-я а н г л и ч а н к а. Да-да, наша дочка — маленькая лысая певица.
Персонажи: англичане и семья Беранже — совсем не удивлены случившимся — все происходит вполне естественно.
Только мать мальчика берет парик и передает его отцу девочки, тот — матери, а мать — девочке. Отец мальчика шлепает сына по руке и делает ему знак подойти к девочке. Мальчик подходит, целует девочку, затем двое маленьких англичан идут играть в крокет в угол сцены, откуда позже уйдут за кулисы. Джон Буль о чем-то говорит то с одной парой англичан, то с другой, с пожилыми дамами, постепенно они исчезают один за другим в кулисе; затем они будут по очереди появляться, пересекать сцену, вновь уходить. Их будет то меньше, то больше — достаточно, чтобы создать как бы движущийся фон.
Последние указания относятся к сценическому движению этих персонажей во время последующего действия. Вместе англичане появятся лишь в определенный момент, который будет указан.
М а р т а (говорит одновременно с Жозефиной и Беранже на фоне неторопливо прогуливающихся англичан, движения у всех медленные, чтобы придать большую мягкость пейзажу). Посмотри, какая у мамы красивая шляпка.
Б е р а н ж е (Жозефине).
М а р т а. У мамы классический костюмчик. Ей идет все классическое. Правда, она хорошенькая? А это ты видел, папа? У нее на лацкане красная роза. Заметил?
Б е р а н ж е. Я не такой рассеянный, как вы думаете.
Ж о з е ф и н а. Если бы Марта не сказала, ты бы и внимания не обратил.
М а р т а. Ах, мама, не надо. (Беранже.) Красивое сочетание цветов. У мамы есть вкус.
Б е р а н ж е. Согласен. Все очень красиво. Кроме этой твоей черной кожаной сумки, которая совсем не в тон.
Ж о з е ф и н а. Ты же знаешь, что я не могу все сразу себе купить. Слишком дорого.
М а р т а. Мы видели красивую сумку для мамы в одной витрине на Пикадилли, светлую, не знаю точно, как назвать оттенок, с цветами, которые шевелятся, закрываются, раскрываются, опять скрываются, как настоящие, ну прямо кажется, что живые.
Б е р а н ж е. Может, это были живые цветы…
М а р т а. Да, может, живые, а может, как на веере. Такая красивая! Как вам объяснить — я счастлива, когда вижу такое. Мне хочется, чтобы у мамы была эта сумка. Ты ей подаришь, ладно? На день рождения?
Б е р а н ж е. Хоть завтра, если ей хочется.
Ж о з е ф и н а. Это не срочно. Если хочешь, на день рождения. Не надо все тратить сразу. Пока и этой сумки довольно, еще нужно твой дом восстановить. Где ты будешь работать?
Б е р а н ж е. Об этом не беспокойся. Домов везде хватает, и в городах, и в пригородах, и у дорог, и в любой деревне. И даже на воде. Вот уж в чем нет недостатка. Подумать только, что есть люди, которые жалуются, что не знают, где им жить.
Ж о з е ф и н а. Людей больше, чем домов.
Б е р а н ж е. Но не в деревне.
Ж о з е ф и н а. Ты считать не умеешь.
М а р т а. Люди могли бы жить в них по очереди.
Б е р а н ж е. Не волнуйся из-за своего сна. Это не более чем сон.
Ж о з е ф и н а. Ты думаешь?
Б е р а н ж е. Да, да, я уверен.
М а р т а (Жозефине). Ты не должна была ему рассказывать.
Ж о з е ф и н а (Беранже). Я не могу не волноваться. Ведь это мой отец.
Б е р а н ж е. Понимаю, конечно. Но это просто значит, что ты очень любила отца, мечтала, чтобы он остался жив, и понимаешь, что это несбыточно, несбыточно. Только когда мы видим во сне наших умерших, то замечаем, до какой степени нам их не хватает, как не хватает.
Ж о з е ф и н а. Я это самое и говорила.
Б е р а н ж е. Днем мы забываем. Не думаем об этом. Если бы наше сознание было ежеминутно таким же пронзительным, как во сне, мы не смогли бы жить. Ночью мы вспоминаем. День существует для того, чтобы забыть. Не позволяй снам тревожить тебя, посмотри лучше на траву…
М а р т а. Не плачь, мама. Папа прав.
Б е р а н ж е. Посмотри на траву, на леса напротив, с той стороны долины. Порадуйся. Обернись…
М а р т а (Жозефине). Обернись…