Орикс и Коростель
Шрифт:
— Давай туда не пойдем, — говорит Снежный человек.
Милый, ты уже там. Ты оттуда никогда не уходил.
У восьмой сторожевой башни, той, что выходит на парк возле Купола, Снежный человек смотрит, не открыта ли дверь в комнату наверху — он предпочел бы спуститься по лестнице, — но, увы, дверь заперта. Он внимательно изучает пространство внизу через бойницы: вроде крупных животных не видно, хотя в подлеске что-то шуршит — Снежный человек надеется, что просто белка. Он вытаскивает из мешка скрученную простыню, привязывает ее к вентиляционной трубе — непрочная конструкция, но вариантов нет — и спускает свободный конец простыни со стены. Веревка
Он приземляется на обе ноги. Боль жуткая, он катается по мокрой земле, подвывая, точно подстреленный зверь, потом хныча поднимает себя на ноги. Уточнение: на ногу. Вроде ничего не сломал. Он озирается в поисках ветки, вместо костыля, находит. У веток большой плюс — они растут на деревьях.
Теперь хочется пить.
Сквозь заросли и чащи он идет, прыг-прыг-скок, скрипя зубами. По дороге наступает на большого бананового слизня и чуть не падает. Он ненавидит это ощущение: слизняк холодный и липкий, как ободранная мышца в холодильнике. Ползучая сопля. Будь он одним из Детей Коростеля, пришлось бы извиняться: Извини, что я наступил на тебя, Дитя Орикс, пожалуйста, прости мне мою неловкость.
Он пытается сказать это вслух:
— Ну, извини.
Ему послышалось или был ответ?
Если заговорили слизняки, значит, времени в обрез.
Он подходит к куполу, огибает эту огромную белую, горячую, скользкую опухоль, до главного входа. Ну да, воздушный шлюз открыт. Глубокий вдох, он входит.
А вот Коростель и Орикс — то, что от них осталось. Их разгрифовали, разбросали по полу, большие и маленькие кости перемешались огромным паззлом,
А вот и Снежный человек, тупой как пробка, болван, бездельник, простофиля, по лицу струится вода, гигантский кулак сжимает сердце, он смотрит на свою единственную любовь и на единственного друга. Пустые глазницы Коростеля таращатся на Снежного человека, как когда-то — пустые глаза. Коростель ухмыляется обглоданным черепом, оскалив зубы. А Орикс лежит лицом вниз, отвернувшись, будто горюет. Лента в волосах все такая же розовая. О, как оплакать их? Увы, он даже это не умеет.
Снежный человек идет внутрь, мимо поста охраны, в жилые отсеки. Теплый воздух, влажный, несвежий. Сначала на склад — его Снежный человек находит без труда. Там темно, только свет из слуховых окон, но есть фонарик. Пахнет плесенью и мышами, а может, крысами, но в целом все нетронуто с тех пор, как он тут был в последний раз.
Он находит шкафы с медикаментами, роется в них. Депрессоры языка, марлевые прокладки, перевязочный материал для ожогов. Коробка ректальных термометров, но Снежному человеку не требуется засовывать эту штуку себе в зад — и так понятно, что жар. Три или четыре вида антибиотиков, таблетки — значит, действуют медленно, — и последняя бутылка супербактерицидного коктейля для плебсвиллей, производства Коростеля. Успеешь смотаться туда и обратно, но не задерживайся, иначе, когда часы пробьют полночь, ты превратишься в тыкву, — обычно говорил Коростель. Снежный человек читает надпись на этикетке — Коростелевы инструкции, — прикидывает дозу. Он так ослабел, что с трудом поднимает бутылку; приходится угробить немало времени, чтобы отвинтить крышку.
Буль-буль-буль, написано в пузыре над головой. Прямо в горло.
Нет, эту дрянь не надо пить. Он находит коробку чистых шприцов и делает себе укол.
— Бактерии, отдыхайте, — говорит он. Потом ковыляет в свою квартиру, туда, где когда-то
Во сне к нему прилетает Попугай Алекс. Он влетает через окно и приземляется на подушку. На этот раз он ярко-зеленый, с фиолетовыми крыльями и желтым клювом, сверкает, точно маяк, и Снежного человека переполняют счастье и любовь. Попугай наклоняет голову, смотрит одним глазом, потом другим.
— Синий треугольник, — говорит Алекс и неожиданно вспыхивает, краснеет, начиная с глаз. Перемена устрашающая: попугай — будто лампочка, которая постепенно заполняется кровью. — А теперь я улетаю, — говорит он.
— Нет, подожди, — кричит Снежный человек или хочет закричать. Губы не движутся. — Не улетай! Скажи мне…
Потом шелест сквозняка, ффыф-ф, Попугай Алекс исчез, а Снежный человек сидит в своей бывшей постели, в темноте, весь в поту.
Каракули
Наутро нога вроде получше. Опухоль спала, боль притупилась. Вечером он еще раз двинет себя Коростелевой сывороткой. Он знает, что злоупотреблять нельзя: вакцина очень сильная. Превысишь дозу, и клетки полопаются, как спелые виноградины.
Дневной свет пробивается через блоки стеклянного потолка. Снежный человек в недоумении бродит по своей квартире, будто неприкаянный датчик. Вот его шкаф, вот одежда, которая когда-то была его одеждой, легкие рубашки и шорты, аккуратно развешены на плечиках, уже гниют. Обувь, но сейчас об этом подумать страшно. Все равно что передвигаться на копытах, к тому же распухшая нога может не влезть в ботинок. Стопки трусов на полках. Зачем он вообще это носил? Теперь они кажутся странным арсеналом садо-мазо.
На складе он находит какие-то пакеты и банки. На завтрак ест холодные равиоли в томатном соусе и половину батончика, запивая это все теплой колой. Не осталось ни виски, ни пива, он изничтожил все запасы в те несколько недель, что провел здесь взаперти. Ну и ладно. Все равно первое желание — выхлестать все как можно быстрее, чтобы вместо памяти остались одни помехи.
Сейчас надежды нет. Он увяз в прошлом, навалились зыбучие пески. Он тонет.
Застрелив Коростеля, Джимми закрыл внутреннюю дверь. Коростель и Орикс лежали переплетясь между дверями в воздушном шлюзе, он не смог заставить себя их коснуться, поэтому там и оставил. Накатил мимолетный романтический порыв — может, отрезать на память часть косы Орикс, — но Джимми устоял.
Он вернулся в свою комнату, выпил скотча, потом еще скотча и еще, пока наконец не уснул. Разбудил его сигнал у внешней двери: Белая Осока и Черный Носорог пытались войти. Джимми им не ответил.
Назавтра он сделал четыре соевых тоста и заставил себя их съесть. Выпил бутылку воды. Все тело — как ушибленный палец: онемело, но болит.
Днем зазвонил телефон. Какой-то чиновник из КорпБезКорпа искал Коростеля.
— Скажи этому ублюдку, пусть быстро берет свои долбаные гениальные мозги в охапку, валит сюда и помогает разбираться, в чем дело.
— Его здесь нет, — сказал Джимми.
— А с кем я говорю?
— Не могу сказать. Протокол системы защиты.
— Короче, слушай, кто бы ты ни был. Я, кажись, понял, что за дрянь этот урод подстроил, и когда я до него доберусь, сверну ему шею самолично. Голову даю на отсечение, у него есть вакцина от этой заразы, он нас за горло взял.
— Правда? Вы так думаете? — спросил Джимми.
— Я знаю, что этот ублюдок там. Сейчас приду и разнесу дверь к едрене матери.
— Я бы на вашем месте не стал этого делать, — сказал Джимми. — Здесь наблюдается очень странная активность микробов. Очень необычная. Жара, как в аду. Я в костюме биозащиты, но все равно не знаю, заразился я или нет. Где-то по-крупному напортачили.