Ория (сборник)

Валентинов Андрей

— Пустят, — согласился Крюк. — Опять же в штаны, уроды. От радости. Но нам-то что за радость, комит?

— Постой-постой! — Чудик привстал, хлопнул себя по лбу. — У нас есть кони, есть доспехи!..

На мгновение за столом настала тишина.

— Ух ты! — наконец вымолвил Гусак, Сажа же, не удержавшись, завопил, подпрыгнул:

— Комита! Комита! Комита придумала! Комита все

знай!

— Отставить! — Згур улыбнулся. — Итак, подберете двадцать человек. Проберетесь в город и откроете ворота,

когда мы подойдем. Старшим пойдет…

— Я пойду! — заявил Крюк. — Я в коннице три года лямку тянул. Ну и надеру же я им задницы!..

Когда все разошлись, Згур решил проведать венета, рассудив, что бедняге Ярчуку в его сарае и скучно, и грустно, и, наверняка, некому руку пожать, разве что крысам — и мертвякам, когда они изволят явиться. Так и оказалось. Грустный «чугастр» сидел прямо на охапке старого, подгнившего сена и беззвучно шептал заклинания. На «боярина» он даже не взглянул. Згур подумал и пристроился рядом.

— Ждешь? — поинтересовался он, дав венету время от-шевелить губами. Тот только вздохнул. — Можно кощуну спеть, — воодушевился Згур. — Или песню-оберег.

— Котору? — вскинулся венет. — Ты скажи, молодой боярин! А то я здешних мертвяков не знаю. На них особа песня нужна!

Згур еле сдержал улыбку. Что бы спеть? Да любая подойдет, если слова чуток поправить…

—Да вот есть одна…

Згур оглянулся — не услышит ли кто?

Мертвяки, мертвяки! Не тревожьте вояк. Пусть вояки немного поспят, ай, ай, ай!

Ярчук пошевелил губами, запоминая. Наконец тряхнул

головой:

— На третью ночь спою! Да и ты приходи, боярин! Вдвоем мы мертвяков враз одолеем! Кубыть кутят!

— Всенепременно…

Стало немного стыдно. Легко смеяться над доверчивым «дикуном»! Хотя одни боги знают, что у этого лохматого на уме. Может, он и сам сейчас над «молодым боярином» посмеивается, только виду не кажет.

— А я вот с людью говорил, — внезапно сообщил Ярчук. — Интересна людь, однако! Выходит, они не просто за серебро служат. Они супротив бояр воюют!

— Злых бояр, — поспешил уточнить Згур, сразу же вспомнив Чудика. Венет серьезно кивнул.

— Злых бояр. Вот и кумекаю, а не боги ли их на Сурь нашу послали?

Вот даже как! Ай да «чугастр»!

— Злы у нас бояре, боярин молодой! Шибко злы! Был один… Род наш под корень извел, меня еле живого оставил. А отец его…

Венет тяжело вздохнул, отвернулся. Смеяться Згуру сразу же расхотелось. А ведь и вправду! Не добром «чугастр» свою Сурь покинул. Вернется — и прямиком «злым боярам» в лапы!

— Мы на них Крюка напустим. Скажем, что твой боярин — вент. Знаешь, что он с его задницей сделает?

Ярчук вновь погрузился в раздумья. Наконец покачал головой:

— С ним-то я и сам переведался! Да вот беда — людь наша покорствует дюже. Перед кожным боярином на брюхо падает,

сапоги целует. Може, если ты им про свой Край расскажешь, как вы бояр извели, да «катакиты» эти поведают…

— И покажут, как это делается, — Згур не выдержал, улыбнулся. — А что? Неплохо!

Ярчук почесал седоватую бороду, тоже усмехнулся:

— А ты совсем другим стал, боярин! Дивно даже!

— Я? — поразился Згур.

— Ты, вестимо. Как мы с тобой спознались, в тебе злости полным-полно было. Меня живьем проглотить хотел.

С большим боярином Ивором говорил — аж зубами скрипел. И не на него была злость, и не на меня даже. Вроде бы ты на себя злился, да на остальных душу срывал. Будто забрали у тебя что-то, без чего и жизни нет…

Згур не ответил. Наверно, прав «чугастр». Его, как щенка, выкинули с родной земли. Или… Улада! Все эти недели он старался забыть, не думать…

— Знаешь, Ярчук, песня есть. Сполотская. Там такое

начало:

В тереме гуляет подпитой народ, А он свою любимую замуж выдает…

Братины мы сдвинем — чай не дураки! Парню удалому жениться не с руки…

Сердце сжалось болью. Что за ерунда? Глупая песня и не про него, Згура, вовсе! Разве Улада — его любимая?

— Ишь, складно! — вздохнул венет. — «А он свою любимую замуж выдает»! Извини, молодой боярин, в душу к тебе лезть не хотел. О другом я. В Валине-городе, да и опосля ты вроде как сам себя утерял…

Згур пожал плечами. Может, и так…

— А сейчас что, нашел?

— Пожалуй, и нашел. Как людь эту переметную встретил, так и сам переменился весь. И злоба сгинула, веселость откуда-ниоткуда взялась. Ведь попервах ты зарезать меня готов был! А теперь — и помочь рад. Да не потому,

что полюбился я тебе…

Вот ведь как завернул, «чугастр»! Згур улыбнулся:

— А может, я домой собрался? Отвезу тебя в твой Лу-

чев, асам…

— Нет! — Ярчук упрямо мотнул головой. — Это ты, боярин, сам себе говоришь. Не домой тебя тянет! Да чего уж

там! После сам поймешь.

Венет ссутулился, вновь беззвучно зашевелил губами.

Стало ясно — разговор окончен. Нелепый разговор, ненужный. Згур даже не обиделся на пустые слова. Не иначе венета совсем тоска загрызла, что он, на соломе сидючи,

мудрствовать начал!

…Конный отряд ушел еще затемно. А с рассветом остальные выстроились за селом, у покрытого подтаявшим снегом шляха. На этот раз фрактарии постарались — ряды стояли ровно, словно на Кеевом смотре, сверкали начи-

ценные до солнечного блеска латы, грязь, казалось, наведи въевшаяся в одежду и сапоги, исчезла без следа. Згур махнул рукой, разрешая поход. Передовая сотня дружно Одарила сапогами в мокрый снег. Кто-то присвистнул, рвист подхватили, и грянула песня — громкая, отчаянная: