Орки плачут ночью

Капустин Вад

– А что тут была за битва? Почему суд? Что произошло?

– Битва народов? Ну, ты спрашиваешь! Это-то понятно. Когда рядом живут люди, гномы, огры, эльфы и орки, всем надо что-то есть… ну, остальные и объединились против наших, хотят отомстить за набег.

«Их села и нивы за буйный набег», – несвоевременно дали о себе знать обломки школьных знаний. Хотя какие там нивы – набегами орки явно и жили. «Всем надо что-то есть». Небось, эльфов и жрали, людоеды проклятые!.. то есть, эльфоеды. Гномоеды. Животные… Родственнички…

– Давай хоть сколько-то попробуем поспать!

Завтра предстоит нелегкий день, – Арсен торопливо направился к пещерке подальше от костров, где братьям кое-как удалось устроиться на ночлег. На жестком каменном полу Севка с трудом сумел забыться на пару часов тяжелым сном. Проснулся он, дрожа от ночного холода, все с той же тревожной недодуманной мыслью:

– Что-то надо делать. Пусть людоеды, эльфоеды, но орки – это свои, родственники. Чужие тут нас не примут. Хочешь, не хочешь, но с ними придется остаться и, может быть, на всю жизнь.

Глава 2

Суд

Истинность и ложность любого понятия зависит от точки зрения

Блэз Паскаль «Мысли»

Забрезжил рассвет, и реальность сделалась еще отвратительней. Орки, закутанные в грязные, маложивописные лохмотья, напомнили пренебрежительную присказку учителя биологии Эдуарда Игнатьевича, по кличке Лимон: «Переходное звено от орангутанга к питекантропу». Лимон говорил так об особо тупых, но на уроках все почему-то оглядывались на Севку. Ясно, что биологию Мясоедов ненавидел.

Тем временем стая собралась вокруг братьев. Вожак, которого музыкант продолжал называть про себя Косолапым, грозным рыком заставил остальных притихнуть и обратился к детям погибшего вождя. Он был лаконичен:

– Скоро суд. Что делать? Племя ждет.

Севка взглянул на старшего брата, но Арсен, пожав плечами, отрицательно помотал головой – самоустранился. Типа: ты спаситель, тебе и болтать.

Что ж, он, конечно, тоже не оратор, но публики не боится, привык. Опытная преподавательница, Анна Николаевна часто повторяла: – «С каждым нужно говорить на его языке. Главное – доступно выразить свою мысль. Когда тебя понимают, легче убедить». А убедить нужно: ведь здесь ему, похоже, остаться надолго! Музыкант собирался говорить о том, что его больше всего не устраивает. Если уж придется кого-то спасать, то на его условиях.

Севка начал говорить просто, медленно и очень понятно, невольно подражая Косолапому:

– Орки! Мы пришли сюда, чтобы вас спасти, – так, сошлемся на авторитеты. Что у нас там было в пророчестве? Великий отец. Хорошо. – Так сказал Великий отец. Значит, так и будет. Но Великий недоволен. Поражение в битве – знак. Он хочет, чтобы народ изменился. Жил мирно. Иначе…

– Лучше сдохнуть в бою, чем плен. Жрать мясо врага! – прорычал огромный, покрытый боевыми шрамами зверь. Воин. Забияка. Орки замерли, молча ожидая ответной реакции. Второй сын вождя усмехнулся. Он тоже мог показать клыки:

– Хочешь драки – давай дерись! – Севка махнул рукой в сторону насыпи. – А только сдохнешь ты не

в бою. Тебя пристрелят лучники. Не как воина, а как собаку. – Мясоедов не знал, есть ли в этом мире собаки, но, кажется, не ошибся. Громила понял. Но не смирился:

– Племя не уничтожат, – орк злобно оскалился в сторону победителей. – Эти побоятся, слабаки!

– Не уничтожат! – охотно согласился Севка, поспешно вспоминая самые паршивые альтернативы уничтожению, которые мог себе представить. Интересно, для орков они звучат так же страшно как для него? – Не уничтожат! – с угрозой повторил он. – Просто посадят в клетки. Заставят работать в шахтах. Есть траву. Не позволят рождаться детям. Племя вымрет само!

Не ошибся! На его слова орки отреагировали жалобным воем. Огромный забияка низко склонил страшную морду и завыл громче остальных.

– Это так, – подтвердил Косолапый, скалясь. – Что ещё сказал Великий отец?

Мясоедов попытался сформулировать божественные заповеди. Внезапно он ощутил себя незваным пророком, и от непосильной ноши на душе сделалось погано.

Так. Моральный кодекс строителя коммунизма здесь не пробить, но кое-что можно попробовать. Самые простые заповеди предлагали, кажется, многие пророки.

– Слушайте и запоминайте! Не начинать войн. Не убивать разумных без причины, не есть их мяса. Щадить стариков и детей. Не брать чужого. Держать слово, данное другу и врагу. Учить детей новому.

Орки встречали каждое требование протестующими воплями, но Севка вдохнул вонючий воздух и добавил: – Соблюдать чистоту. Мыться, – он сжалился и уточнил: – Хотя бы раз в месяц. Я сказал. Это все. Если племя согласно, Великий отец спасет. На это, во всяком случае, оставалось надеяться…

– Ну, ты даешь, даже не ожидал! – от избытка чувств Арсен двинул брата локтем в бок. В голосе его явственно чувствовалась зависть.

– Великий спасет от клеток и от работы в шахтах? – уточнил вожак. Севка решительно кивнул. Уж эту уступку он вырвет у судей.

– Как учить детей? – визгливо спросила старая ободранная самка. В голову ничего не приходило, и самопровозглашенный пророк резко ответил:

– Я сам буду их учить, если народ согласен. Это мое дело. Жду ваших слов. «Да» – и на суде мне поможет Великий отец. «Нет» – мы с братом уходим, а вы… – он не стал продолжать. И так сказано достаточно: взялся говорить от имени бога, навязал новые законы, практически пообещал остаться жить в племени и учить детенышей.

– Да! – рявкнул Косолапый и оглядел племя. Никто не осмелился возражать.

– Пусть тот, кто против, скажет сейчас, – Севка настаивал. Орки засуетились, зашептались, но смельчаков не нашлось.

Молчание прервал Арсен, внимательно наблюдавший за насыпью. Там, возле сооруженного на скорую руку помоста, появились существа в пестрых одеждах:

– А вот и судьи пожаловали – те, что в белом! И почтенная публика!

Орки встретили победителей враждебными возгласами. Севка разглядывал чужаков с любопытством и с интересом. Дети разных народов! Их появление отвлекло музыканта от панических мыслей о том, в какую авантюру он ввязался по милости покойного папаши.