Орленок
Шрифт:
— И-и-и?
— И Потапов-старший взорвался. Обозвал отпрыска тупым молокососом, из-за скудоумия и жадности чуть было не уничтожившим дело своих предков, затем долго объяснял, что для купцов значит Слово, а прямо сейчас водит сына мордой по столу. Причем как в прямом, так и в переносном смысле этого выражения. И… хм, это лучше цитировать: «Миша, в наше время даже такой недоумок, как ты, в состоянии выяснить, в какую сумму на самом деле нам обошлась твоя „Стихия“. А конкуренты нашего рода в разы умнее тебя. Поэтому наверняка подсчитали твои траты до последней копейки и спокойно ждут возможности заявить, что мы, Потаповы, не держим Слово! Последствия представляешь?! В общем, ты немедленно поднимешь абсолютно все счета, в которых хоть
Ближе к концу этого монолога я пришел к выводу, что Дайна не стала бы радоваться из-за такой ерунды, как реакция Потапова-старшего или деньги, так что задал десятка полтора-два уточняющих вопросов, изрядно охренел от масштаба и многоплановости «настоящих» задумок бестелесной помощницы, не сразу, но согласился с тем, что в них «что-то есть», унял разбушевавшуюся паранойю и спросил, нет ли еще каких-нибудь новостей.
— Есть, как не быть? — хихикнул БИУС. — Тебе прилетело девятнадцать штрафов на умопомрачительную — по меркам местных водителей — сумму в девятьсот сорок пять рублей. Оплатить их необходимо в течение трех суток с момента получения, но я считаю, что заехать в ближайший банк желательно еще сегодня. И, заодно, закинуть на соответствующий счет тысяч пять-десять, дабы не дергаться в следующий раз. Далее, к твоей «Стихии» началось самое настоящее паломничество: в данный момент на ее фоне фотографируются две горничные, своей очереди ждет еще одиннадцать человек из обслуживающего персонала, добрая сотня их коллег создает себе возможности покинуть рабочее место, а какой-то купец, заметивший это непотребство, послал младшего родича выяснить, что это за машина.
— Пора валить… — вздохнул я. — Причем не только из «Золотого Кольца», но и из Новомосковска.
— Сваливать сегодня — не вариант, и ты это понимаешь не хуже меня. Так что потерпи до завтрашнего вечера. И откажись от завтраков, обедов и ужинов в ресторанах этой гостиницы…
…Из гостиницы свалили в начале второго, то есть, почти на пятьдесят минут раньше, чем планировали. Почему? Да потому, что к этому времени нас успели достать визитами. Четыре раза заявлялись горничные. Де-юре делать уборку, а де-факто предлагать себя, как какой-нибудь знаменитости.
И дважды приходили посыльные. С дорогим шампанским от неких поклонников моего таланта, пожелавших сохранить инкогнито. Свалили с концами, то есть, забрав все свое шмотье, дабы не вводить в искушение особо дурных фанатов или предприимчивых сотрудников «Золотого Кольца».
Меня этот бардак до смерти достал, хотя одна из девиц была аппетитной и полностью в моем вкусе.
А Кольцовой, наоборот, поднял настроение. Хотя вру: оно у нее и так было прекрасным, так что девушка еще и развеселилась. Пока искали, где бы нормально пообедать, она делала вид, что искренне сочувствует «поклонникам моего таланта», расстроенным чуть ли не до слез моим отъездом. А во время трапезы пугала предсказаниями типа «Почти уверена, что около нашей „Стихии“ снова собирается народ. Причем не такой спокойный, как тот, который ты разогнал в гараже гостиницы…» Подначивала добродушно и с мягкой улыбкой, поэтому в какой-то момент и мое настроение поползло вверх. И ползло в режиме больной черепахи до тех пор, пока на телефоне не высветилось уведомление о поступлении на мой счет восьмисот тридцати тысяч рублей!
Я потерял дар речи и, наткнувшись на недоумевающий взгляд девушки, просто показал ей сумму, перечисленную Потаповым-младшим.
Ольга изумленно выгнула бровь и снова уставилась на меня:
— Твоя «Стихия» стоила триста девяносто. Значит, он вбухал в такую же еще четыреста сорок? Зачем?! Не проще было бы купить тот же «Посвист»?
— «Посвист» —
— Значит, поделом Потапову… — холодно усмехнулась напарница и снова заулыбалась: — А тобой я горжусь еще сильнее…
Словосочетание «еще сильнее» заставило вспомнить, как она радовалась моей победе первые несколько мгновений после финиша, с каким воистину королевским спокойствием смотрела на «эксперта», подбежавшего к нашей машине, чтобы сообщить об аварии, как сияла всю дорогу до гостиницы и как чуть позже, в номере, страдала из-за того, что никогда не увидит эту гонку со стороны. В общем, у меня на душе потеплело не просто так. А к концу трапезы не просто так захотелось сказать Кольцовой что-нибудь приятное.
Вот я и ляпнул. Первое, что пришло в голову:
— Радоваться настолько искренне нельзя — я к этому привыкну и…
— Привыкай: я по-другому не умею… — даже не став дослушивать это «откровение», заявила она и зацепила за душу еще сильнее: — … и уже оценила всю прелесть возможности всегда оставаться самой собой. Так что второго дна в моих словах и поступках не будет.
Поблагодарил. Взглядом. Потом не на шутку расстроился из-за того, что покупать Ольге цветы перед мотаниями по столице будет редким идиотизмом, и решил приобрести шикарный букет во Владимире. А без пяти три отвлекся от этих мыслей на вибрацию «напоминалки», проглядел текст, появившийся на экране, подождал еще четыре минуты, позвонил Веретенниковой, вежливо поздоровался и спросил, не переиграла ли она свои планы касательно нас.
— Добрый день, Игнат! — как-то уж очень энергично воскликнула она и продолжила общение шуткой: — Переиграла, конечно: Сашенька рассказала о вас так много интересного, что пробудила Любопытство с большой буквы. Из-за чего мои вчерашние планы показались настолько мелкими и скучными, что я с утра терроризирую подруг. А к тезке вашей верной напарницы приехала еще в тринадцать ноль-ноль, поставила ультиматум и добилась капитуляции. В общем, ловите адрес и приезжайте как можно быстрее!
— И ведь не врет! — хохотнула Дайна, тем самым, дав понять, что слушает и Ксению Станиславовну. — Правда, не сообщила о самом главном — о том, что уже собрала в отдельную папку все материалы, необходимые для разработки заказанной тобой методики, и приобрела самому доверенному слуге билет до Владимира и обратно. Дабы получить ядра второго ранга не девятого декабря, а во вторник утром. И еще: дорога до дома ректора займет менее пятнадцати минут. Так что можешь смело обещать, что прибудешь к пятнадцати тридцати.
Пообещал. После того, как довольная женщина отключилась, подозвал официанта, расплатился за обед, подхватил Кольцову под локоток и увел к машине. А в пятнадцать двадцать семь еще раз понял, что Любопытство, да еще и с большой буквы — это кошмар для всех окружающих: кованые ворота городского поместья Максаковых размером с небольшой дворец распахнулись во всю ширь чуть ли не раньше, чем мы свернули с улицы генерала Агранова на аккуратную тенистую аллею. А белоснежный разъездной «Мастиф», обнаружившийся за ними, приветливо подмигнул нам аварийкой и тронулся с места…
…Ректор столичной Академии Искусств, Максакова Ольга Максимовна, оказалась дамой лет шестидесяти с тяжелым взглядом, грубоватым лицом и не самым приятным тембром голоса.
А еще эта особа очень любила свою работу, благодаря чему картин, скульптур и всевозможных поделок ее студентов не было разве что в гараже, обожала кружева и была параноиком похлеще меня. Но заявлять, что я не тот, за кого себя выдаю, не рискнула. То ли потому, что побаивалась Ксению Станиславовну, то ли была ей чем-то сильно обязана. Тем не менее, убедительно изображая радушие, смотрела на меня, как на какого-нибудь серийного убийцу, вроде как подшучивая, задавала каверзные вопросы и постоянно ждала какого-нибудь подвоха. Причем от нас обоих.