Орлиная гора
Шрифт:
«А я?» – хотел спросить Митька, но язык примерз к небу. Отцовское откровение не укладывалось в голове.
– Кого? – выдавил хрипло.
Князь переложил медальон в шкатулку, захлопнул крышку. Изящная вещица почти скрылась под широкой ладонью. Митька ждал – он хотел знать все до конца.
– Эдвина. Короля Илларского.
Завозился на чердаке жилец – ночь близилась к концу. Митька сидел, сгорбившись. Разговор вымотал, выжал до донышка. Ему уже было все равно – кто он, на чьей стороне. Если мир перевернулся, какая разница? Вот только одно дело нужно довести до конца. Эмитрий
– Мой князь! По праву наследника я лишил Германа капитанства и приговорил его и одного из солдат к повешению.
Отцовская ладонь надавила на плечо:
– Сядь. Я знаю. И об этом тоже нужно поговорить. Капитан Герман, – Митька зло сощурился, но князь повторил твердо: – Капитан Герман здесь, в лагере. И он нужен. К сожалению, нужен не только мне. А казнить одного палача было бы неправильно. Тем более, не забывай, что капитан пытался сохранить гарнизон, да и потом рискнул отбить тебя. Жаль, не получилось. Не пришлось бы тебе перед Советом стоять. Да, и знаешь, Герман привел твоего Поля! – князь широко улыбнулся, слишком старательно.
– Он пытал княжича Торна! – Вывернулся из-под отцовской ладони, вскочил. – Герман – мерзавец, подлец! Ты… Ты бы видел, что сделали с Темкой!
– Митя, ты снова забываешь кое о чем, – гнев заставил князя повысить голос. – Артемий Торн на стороне короля. Он враг, а к врагу можно и должно – должно, слышишь! – применять жесткие меры.
– Должно?! – Митьке почудилось, что не отец стоит напротив. Чужой, незнакомый человек с колючими глазами. Крикнул: – Так – должно? А если бы Герман и меня?
– Он посмел тронуть тебя? – отец подался вперед. Вот теперь его глаза снова стали знакомыми, отцовскими. Скажи Митька: «Да», и Германа пристрелят в это же утро.
Но княжич стиснул зубы. Митька не понимал, почему, но был твердо уверен, что так – нечестно.
– Нет, – взгляд скользнул в угол.
Выдохнул с облегчением отец. Княжич медленно повернулся:
– А ты знаешь, когда раскаленным железом к лицу… Запах потом долго чувствуется.
Качнулся огонек свечи – отец шагнул к Митьке. Хотел обнять, но ладонь замерла над напряженным плечом сына.
– Митя, ну так что же теперь… Это война.
Предутренняя синева потушила звезды. Ночь истекла.
Глава 9
Темка плотнее прижался к двери: точно, в гостиной плачет Дарика. Послышался негромкий голос матери, снова сдавленное рыдание. Княжич застыл, не решаясь войти. Можно передать и через слуг, что он уехал к коннетаблю, но Темка продолжал стоять, вслушиваясь.
– …лекарь?
– Заживает хорошо. Княгиня Полина, но вы же сами видите! – вскрик перешел в стон, точно Дарику резали по живому. – Не хочет он так. Совсем не хочет. Как меня только Матерь-заступница надоумила пистолет-то убрать. Спать боюсь, вдруг не услежу. С Шуркой по очереди дежурим. Парень уже с лица спал, ночью отца караулит, а днем входить боится, – сорвался голос. – Видит: мучает нас. Оттого еще больше терзается.
Темка сам чуть не заплакал. Вот чем первый бой для капитана обернулся. Иногда кажется – лучше бы сразу убили! Если бы палач Германа перестарался и Темкины руки
Княжич отошел от двери. Проведать Александера? Капитан даже не повернется. Только раз он взглянул на воспитанника: Темка приходил сказать, что меньше чем через месяц уедет со свитой Эдвина. Александер шевельнул губами:
– Обереги тебя Олень-покровитель.
«Я буду осторожен», – мог пообещать Темка, но солгал бы. «Я не боюсь», – хотел сказать он, но и это не было бы правдой. Княжича страшила не смерть, до черноты в глазах пугала возможность стать калекой. Вон, как Александер, – в первом же бою. Но признаться в этом страхе не заставил бы и приказ короля.
Нет, не нужен Темка сейчас Александеру. Да и пора ехать во дворец, велено быть с утра.
Четырежды посмотрели на герб, у самого входа в дворцовые покои потребовали бумагу от коннетабля – и только потом пропустили. Когда-то геральдические роды имели свои привилегии, но мятеж перечеркнул прежнее доверие короны.
Темка неторопливо прошел бронзовой анфиладой, еще медленнее – серебряной. Он приехал рано и мог не торопиться. Золотая же показалась слишком короткой. Шакал побери, дворец так огромен, а парк вокруг него и вовсе только верхом и объедешь – слишком малы шансы на случайную встречу.
Пробили часы на башне Ларра, когда княжич вошел в зал перед кабинетом коннетабля. Поприветствовал офицеров, вынужден был кивнуть и Марику. Князь Кирилл пока не появлялся, и капитаны переговаривались вполголоса. Темка понял, что приехал гонец, и коннетабль слушает его доклад за закрытыми дверьми. Против воли покосился на Марика: Лесс живет тут же, в Офицерских покоях, и может знать больше. Но поймал лишь усмешку, отвернулся.
Отзвонил четверть брегет у капитана Радана. Темка недвижно застыл у окна, вглядываясь в переплетение тропинок. На перекрестках стояли причудливые статуи; отсюда хорошо была видна одна из них – полуконь-получеловек. Воин со звериным телом смотрел в небо, лук в напряженных руках искал добычу. Казалось, миг – и сорвется стрела. Раньше бы Темке понравились вздувшиеся в усилии мускулы, но сейчас почему-то все время вспоминался Александер, как он неловко придерживал обрубок, прежде чем повернуться и сказать: «Обереги тебя…»
Брегет и башенные часы дуэтом отмерили еще четверть, и вошел князь Кирилл. Сухо поздоровался, едва склонив серебряноволосую голову.
– Карту.
На широком столе развернули лист. Дрогнуло у Темки, как всякий раз, когда видел, сколько земель захвачено мятежниками. Коннетабль отчеркнул ногтем горы, потом коснулся пальцем западнее последней отметки:
– Мятежники продвинулись через всю Теплую выпь. Захвачен город Карель. Могу напомнить, что там в горах неплохие залежи кремния.