Орлиная гора
Шрифт:
– Эй, девка! Сладко было потчевать гадов?! Выходи, я тебя за это поглажу!
Одна из служанок рухнула на колени, завыла громко, захлебываясь словами:
– Выпусти-и-ите! Матерью-заступницей молю-у-у!
Толпа взорвалась бранью. Вздрогнул камердинер; девушка завыла громче, размазывая слезы по щекам и низко, до земли кланяясь. Лицо лейтенанта, пробивавшегося к воротам, казалось каменным. Следом погоняли лошадей трое солдат. Темка не выдержал, тронул коленями Дегу. Ворчали, огрызались, но пропускали. Лейтенанта княжич догнал почти у решетки.
– Тихо!
Подались назад, и лейтенант тут же развернул коня, перекрывая ворота. Темка осторожно положил руку на пистолет. Плотно стоящие люди казалось единым целым, и не понятно было, чего от них ждать: взрыва ярости или покорности. Вспомнился медвежонок, которого приручил княжеский лесничий: став взрослым мишкой, он казался добродушным к людям, но в любую минуту мог рассердиться – и берегись попасть под тяжелую когтистую лапу. Где же стража? Сюда должны прислать подкрепление!
– Сейчас эти люди выйдут, и я сопровожу их во дворец. Приказ короля!
Толпа недовольно заворчала. Лейтенант вытащил пистолет, оглянулся на солдат и Темку, сказал тихо:
– Не стрелять без приказа.
Громче стали выкрики недовольных. Они уже выбрали себе безопасный подвиг и не хотели отступать.
– Приказ короля! Или тоже бунтовать будете?! На Судной еще много места!
Те, кто стоял близко, замолчали. Громче стали слышны всхлипы служанки и бормотание камердинера – он молился Матери-заступнице, давая всевозможные обеты.
– Открывайте, быстрее, – бросил лейтенанта через плечо людям Динов. На неширокий лаз отодвинулась створка – толпа качнулась, но тут же замерла под вскинутыми ружьями солдат. Выскочил камердинер, выволок под руку парень захлебывающуюся слезами девушку, выскользнула служанка.
Первым ехал лейтенант. За ним шли слуги, по бокам и сзади их прикрывали всадники. Темка пристроился следом. Теперь двигались медленнее. От напряжения сводило руку, и княжич боялся: случись что, не успеет выстрелить. За спиной зверем ворочалась толпа. Стоило отъехать – и пятачок у ворот тут же заполнился, и туда передавали по цепочки факелы.
Дружный крик прилетел из глубины улицы. Темка привстал на стременах: едут! Отряд в бело-пурпурных мундирах словно продавил темную массу в нескольких местах и двинулся к дому. И тут же, точно торопясь не успеть, кто-то первым метнул факел. Единым выдохом ответила толпа, и прочертили огненные линии еще несколько пылающих снарядов. Зазвенели стекла. Темка оглянулся: полыхала в разбитом окне портьера, вот вспыхнуло в глубине комнаты. Люди рванулись вперед, тесня Дегу. Испуганная лошадь шарахнулась, кто-то вцепился княжичу в колено, посыпались проклятия. Пламя поднималось все сильнее, и яростнее рвались к дому погромщики. Темку закрутило, оторвало от стражников. Он уже не пытался справиться с Дегой – не давить же пеших. Кто-то снова дернул за ногу. Не специально, видно, оттолкнуть хотел напирающий лошадиный бок. Темка крутанулся, вырываясь. Не приведи Создатель, сбросят – затопчут сразу! Людской водоворот нес его на решетчатую стену, и все ближе становилось пламя пожара.
Громыхнул над ухом выстрел, взвился крик.
– Балда ты, Торн! – крикнул знакомый голос. – Стреляй, твою мать! В воздух!
Княжич послушно спустил курок, пристроился за всадником на тяжелом коне. Тот уверенно рвался вперед, изредка оглядываясь – и тогда Темка видел жутковатую усмешку на лице Марика. Откуда он тут взялся? Люди спешили убраться с дороги, но с другой стороны напирали солдаты короля. Мелькнул упавший и, прежде чем княжич успел дернуть повод, исчез под ногами.
– Не отставай, Торн! – могучий конь Лесса шел вперед, словно раздвигал грудью людское месиво. Еще немного – и спасительный поворот. Все светлее становилось на площади, огонь охватывал дом.
В переулке, где было потише, Марк остановился коня. Дождался, когда его догонит Темка. Все с той же усмешкой оглядел его. Княжич подумал с досадой, что наверняка выглядит как встрепанный воробей.
– Благодарю, князь Лесс, – процедил он сквозь зубы.
– Не за что! Считай, просто спасал противника по будущей дуэли.
Непонятное веселье, сквозившее в каждом слове, было неприятно Темке. Он отвесил сухой поклон и повернул на улицу, ведущую к особняку Оленя.
– Эй, Торн! – долетело сквозь шум. – Может, тебя проводить?
Темка ожесточенно дернул плечом. Сволочь все-таки Марик! Радуется, что спалили Митькин дом. Наверняка и в толпу ввалился, лишь бы удаль показать.
Лишь потом, когда стали невидны отсветы пожарища, ужас дубиной ударил по затылку: а что было бы, узнай кто в толпе княжича Кроха?! Темка уже дернул повод повернуть обратно, но остановился. Вряд ли Лесс собирается торчать там, да и королевский отряд наверняка уже навел порядок. Но все-таки страх, похожий на тот, с каким смотрел Темка на переходящего пропасть Марка, какое-то время подрагивал под ребрами.
– Будь проклят король! – князь Дин стоял, упершись кулаками в подоконник, и смотрел на площадь. Там, перед самым домом главы оружейников, устроили помост для казней. Сегодня ожидалась еще одна, и палач уже проверял виселицу. Стук топора хорошо был слышен в прозрачном по-утреннему воздухе. – Будь проклят! – князь ударил кулаком по раме, зазвенели стекла.
Митька обхватил руку со вздувшимися в гневе мускулами, прижался лбом к плечу, к мундиру с таким родным запахом. Отцовская ладонь опустилась на голову.
– Запомни. Запомни этот день – семнадцатый Кедрового месяца, – когда сожгли наш дом. Будь проклят Эдвин!
Митька пытался – и не мог представить пепелище. Старый фехтовальный зал, помнящий несколько поколений предков, – неужели от него остались только изломанные бревна? Светлая комната, полная шуршащего запаха ванили и розовой воды, стала черно-белым пеплом? В это невозможно поверить, но какой-то голос в глубине души твердил безжалостно: да, этого ничего больше нет. Сгорело, обратилось в прах, так же, как все Митькино прошлое: золотая лента, пожалованная их роду; уютные вечера во дворце с Эдвином; клятва, протянутая вместе с мечом королю.