Орлиное гнездо
Шрифт:
Корнел засмеялся.
– Нет, сестра, - ответил он. – Господь не любит трусов.
Василика отвернулась.
– А мне вот страшно, - тихо сказала она через несколько мгновений, тоже не отрывая взгляда от зачумленного города - который представлялся тем прекрасней и заманчивей, чем дальше уплывал.
Василика видела, как радужные волны, омывающие Стамбул, качают мертвецов.
– Господь не любит, когда боятся те, кому нельзя, - неожиданно подала голос гречанка Анастасия, на своем языке. Ветер шевелил черную прядь на ее узком уже
Корнел кивнул.
– Да, - тихо сказал он. – Брат брата бояться совсем перестанет… Ты мудрая женщина, Анастасия.
Он повернулся и ушел туда, где расположился боярский сын.
Через день после начала плавания случилось несчастье. Николае Кришан утонул.
Он был на палубе наедине с Корнелом – но вдруг выпал за борт: и ушел под воду, в своих дорогих доспехах, почти сразу. Как Корнел допустил это – и почему не спас своего товарища? Конечно, он тоже был в доспехах; и едва ли смог бы вытащить их обоих и догнать корабль…
Витязь, не скрываясь, явился к Штефану и признался в убийстве.
– Почему ты это сделал? – спокойно спросил паша.
Турок уже догадывался, почему; и ужас подбирался к его сердцу, когтил его. Корнел улыбнулся.
– Николае был зачумлен, - ответил он. – Я понял это – и избавил моего брата от страданий… и от бед душевных… а всех нас от верной гибели.
Турок долго смотрел на него.
– Ты страшный человек, - наконец сказал он. – Но ведь ты понимаешь, что…
– Да, - ответил Корнел, склонив голову: полуседые волосы застлали лицо. – Если я захвораю, выбросьте и меня за борт, как Николае.
Штефан подошел к нему и крепко схватил за плечи.
– Нет, - прошептал он. – Тебя смерть не коснется: ты страшный и великий человек. Аллах хранит таких людей, как ты, от всех смертей!
Корнел кивнул и ушел. Он до самого конца плавания не показывался на глаза товарищам – только Штефан, разведав, где укрылся витязь, навещал его и носил ему хлеб и воду.
Больше на судне никто не заболел.
– А теперь нам нужно ехать к Андраши? – спросила Василика, взбираясь на свою драгоценную кобылку.
Она бесшабашно улыбнулась в лицо испуганной Анастасии. Та уже за своим морем успела переслышать, кто такой белый рыцарь.
– Да, - ответил Штефан, не глядя на подругу. – Едем к Андраши. И едем к моему дорогому брату.
Корнел, услышавший этот разговор, засмеялся. Он исхудал за время своего затворничества – и только резче обозначились мышцы и жилы этого тела, созданного для борения.
– Ах, как весело стало жить, братие! – сказал он. – Ни отцы наши, ни деды никогда не знавали такого веселья!
Василика посмотрела в его черные непроглядные глаза под темными нерасходящимися бровями – и вдруг засмеялась тоже: громко, искренне.
==========
Василика вскоре занавесилась покрывалом, хотя три другие женщины из дома ее покровителя – домашние служанки-гречанки – ехали с открытыми лицами. Ее покров словно бы обозначал ее особое положение.
Она видела, что Корнел омрачился при виде такой перемены, - хотя знала, сколько горестей у этого человека. Впрочем, теперь было не до терзаний – никому; и Корнел едва ли не более них всех готов был оборонять себя и товарищей в любую минуту.
Штефан, казалось, немного отвлекся от сиюминутной опасности, имея такую защиту: он просчитывал будущие и большие опасности. Василика почему-то не ждала, что он заговорит с ней сейчас, - хотя в Стамбуле они много советовались.
Однако в дороге господин тронул ее за руку и обратился к ней, совершенно как тогда, когда их спутниками были одни турки.
– Василика, мы сейчас поедем к султану.
Василика чуть не стала посреди дороги от неожиданности; Годже фыркнула, прядая ушами, чувствуя волнение хозяйки.
– Как так? – спросила валашка. – Разве Мехмед не…
– Нет, - сосредоточенно ответил Штефан. – В том, что случилось с Стамбулом, рука Аллаха, а не кого-нибудь из нас… и домой нам вернуться нельзя. Нам нужна заступа.
– Против ордена? – тихо спросила Василика.
– Против ордена, - подтвердил ее господин. – И против моего брата. Орден сейчас может сделаться… нет, уже сделался страшнее султана, - прошептал Штефан. – Орден - союз высоких людей, лишенных страха Божия… я знаю, что это такое.
“Ты сам таков, - подумала Василика. – Ты помолился дьяволу, и он сделал тебя свободным – а следом и я уподобилась тебе. Такова воля Господа. Но другая Его воля – не дать таким, как вы, братья-драконы, овладеть христианским миром: потому что от вас придет смерть всем простым людям, которым еще не пришло время освободиться”.
Штефан внимательно смотрел на нее – и, казалось, слышал, что она думает, не хуже княгини Иоаны.
– Ты замечательно умна, - сказал турок. – Счастлив мужчина, имеющий в своей жене такого друга, - потому что другой мужчина всегда ему соперник…
Василика отчего-то ощутила укол вины.
Она замолчала и не проронила больше ни слова, пока они не добрались до постоялого двора. Василика чувствовала, что Штефан временами подолгу смотрит на нее – просто жжет взглядом; иногда она взглядывала на него в ответ, но и только.
Там, где они ночевали, им нельзя было оставаться вместе в комнате – и Василика отчего-то испытала облегчение от такого сознания.
Женщине очень трудно было, почти невозможно освободиться при жизни. А уж ей, пленной христианке и валашке, – больше, чем невозможно, как бы ни любил ее Штефан. Ее в этой чужой стране, стране лжи, мужского сладострастия и женского рабства не просто никогда не признают – не увидят то, что она есть.