Орлы в Диких землях

Кейн Бен

Глава II

Тулл проснулся с раскалывающейся головой. Во рту было что–то мохнатое и отвратительное, как будто какое–то мерзкое существо поселилось там, пока он спал. Стерев струйку слюны с уголка рта, он сел.

У него вырвалось ругательство.

Он лежал на полу конторы. Судя по свету, проникавшему сквозь ставни, он провел здесь всю ночь. Затуманенные глаза Тулла уставились на кувшин, лежавший на боку на расстоянии вытянутой руки. Он испустил еще одно проклятие, во–первых, потому

что прошло много времени с тех пор, как он напивался до беспамятства, во–вторых, потому что он был пустым. «Шерсть собаки, которая тебя укусила, всегда лучшее лекарство», – подумал он. Он подумал было пойти к стойке зала, чтобы налить себе еще, но передумал. Сирона, вероятно, была не в настроении; не было смысла и дальше ее раздражать.

Он с трудом поднялся на ноги. Волна тошноты захлестнула его; на лбу выступил холодный пот. Тулл решил, что хорошо, что кувшин был пуст. Он подождал несколько мгновений, затем подошел к двери и приоткрыл ее, чтобы выглянуть наружу. Добравшись до колодца во дворе таверны незамеченным Сироной, он смог бы привести себя в хоть какой–то презентабельный вид. Он вышел в коридор, проклиная скрипучие петли, и направился к задней двери.

– Ты хорошо спал? – голос Сироны, безразличный по тону, раздался у него за спиной.

Тулл полуобернулся. Сирона стояла в проеме входа в зал. – Не совсем, – сказал он, пытаясь улыбнуться.

– Ты дерьмово выглядишь.

– Мне тоже так кажется.

– Да, тогда лучше приведи себя в порядок. Тот человек, тот, о котором я тебе говорила, возвращался прошлой ночью. Он сказал, что придет утром.

– Который сейчас час? – спросил Тулл.

– Недавно рассвело.

Тулл открыл заднюю дверь и поморщился, когда яркий солнечный свет обжег ему глаза.

– Когда будешь готов, для тебя приготовят свежий хлеб с сыром

Тулл пробормотал слова благодарности, решив, что забота Сироны была едва ли не тяжелее ее злости.

Две стороны двора занимали конюшни, остальные – складские помещения. Арка напротив задней двери таверны выходила на грязный переулок, который соединялся с боковой улочкой, ведущей к главной улице. Дворовый раб, простак, купленный Сироной, полусонно наблюдал, как Тулл забросил деревянное ведро в колодец. Его рот открылся, когда Тулл, подняв ведро на кирпичный парапет колодца, вылил содержимое ему на голову.

– Господин, ну как так можно? – рискнул спросить раб.

– Это самый лучший способ разбудить себя.

Раб, похоже, ничего не понял.

Почувствовав себя немного ободренным, Тулл отправился на поиски чистой, сухой туники.

Вскоре Тулл уже сидел на табурете у стойки. Перед ним стояла тарелка с хлебом, сыром и яйцами вкрутую; кувшин с водой, уже наполовину пустой, стоял у его локтя. Он хотел налить себе вина, но отказался от "собачьей шерсти". Личность человека, желавшего его видеть, оставалась загадкой, но, похоже, лучше быть трезвым с похмелья, чем с похмелья напиться этим

утром.

Давление на правое колено заставило его посмотреть вниз. Скилакс пришел за объедками. Тулл сунул ему корку сыра, затем корку от своего хлеба. – Хороший мальчик. Теперь достаточно, –сказал он.

Скилакс остался на месте, слабо шевеля хвостом.

Тулл раздумывал, не дать ли ему еще, но его прервал громкий стук в дверь. Прислуга, одна из которых подметала пол, а другая ставила чистые чашки за стойку, не обратили на это никакого внимания. Нетерпеливые посетители всегда испытывали жажду по утрам; лучше было не отвечать на их настойчивые стуки. В конце концов они уходили и, как любила говорить Сирона, возвращались позже, если им очень хотелось пить.

Еще один стук в дверь.

Прислуга переглянулась и вернулась к своим обязанностям.

– Тулл! Ты там, внутри?

«Это, по-видимому, тот, кто меня искал», – подумал Тулл, не узнавая голос. – Посмотри, кто там, – приказал он ближайшей прислужнице, слезая со стула и заступая за стойку, откуда мог дотянуться до своего меча. У него не было причин думать, что посетитель желает ему неприятностей, но пребывание в неведение от того, кто и зачем его разыскивает, заставляло его почувствовать себя немного неловко.

– Тебя трудно выследить, – сказал вошедший мужчина.

Тулл прищурился, чтобы лучше разглядеть человека, и рассмеялся: – Виниций, это ты кобель! Он тут же вышел из–за стойки. – Прошло столько времени, друг мой.

Яйцеголовый, почти лысый, низкорослый и коротконогий, Виниций не был прирожденным кандидатом в офицеры, но его абсолютная целеустремленность помогла ему быстрее превратиться в лучшего солдата, чем большинству мужчин вдвое крупнее его. В то время, когда Виниций ушел в отставку из Пятого, за год до Тулла, он был оптионом в той же когорте. Они хорошо ладили.

Они пожали друг другу руки, а потом, смеясь, обнялись.

Тулл отступил на шаг и смерил Виниция оценивающим взглядом: – Ты, возможно, немного потолстел в середине, но, если не считать этого и бороды, остался все тем же.

– Ты, кажется, все такой же, господин, – сказал Виниций, но его губы дрогнули.

– Да, я знаю. Я выгляжу так, будто всю ночь пьянствовал.

– Это не мне решать, господин.

– Дипломатичен, как всегда, Виниций. – Решимость Тулла не пить с утра испарилась. – Немного вина?

– Я бы не отказался, господин.

Наполнив кубки, они подняли тост за своих павших товарищей.

– С Фенестелой все в порядке, господин?

– Да, так было в последний раз, когда я его видел, – произнес Тулл. Он не собирался упоминать о ссоре со своим старым оптионом. Они оба были пьяны, а на следующий день он был слишком горд, чтобы пойти и загладить свою вину. Похоже, Фенестела чувствовала то же самое, потому что с тех пор Тулл не видел его целый месяц. Желая сменить тему, он пригвоздил Виниция взглядом. – Что привело тебя к моей двери?