Орлята партизанских лесов
Шрифт:
Он выломал длинную палку прощупывать дно. Шаг за шагом преодолевал болотную топь. Вода сверху была почти горячая, а чуть глубже ноги ломило от ледяного холода, сохранившегося с зимы. Каждый метр давался с трудом, и наступил момент, когда Лёня окончательно замёрз и обессилел. Карабин пригибал к гнилой воде. А конца болоту не было видно. «Не дойти мне», — подумал Лёня. Он честно пробирался через болото, и не его вина, если не хватило сил:
Лёня в изнеможении присел на кочку. Было тихо, звенели комары над головой. Какая-то пичуга вспорхнула на веточку и, раскачиваясь вверх-вниз, казалось, дразнила Лёню. У него не было сил, чтобы протянуть к ней руку».
Лёня
А он, Лёня Босенко, словно какая-то размазня, сидит посреди болота и прощается с жизнью. Что сказал бы отец, увидев его таким?
— Нет, врёшь, не возьмёшь, — прошептал он запомнившуюся ещё с довоенных времён фразу, услышанную в кинофильме.
Превозмогая ломоту в оледеневших ногах, Лёня побрёл дальше.
Ему показалось, прошла целая вечность, прежде чем он почувствовал ступнями нагретую июньским солнцем землю…
Первую гранату Босенко бросил в немецкого пулемётчика, укрывшегося за стальным щитом.
Эхо от первой гранаты слилось с грохотом второй. А вслед за ним грянуло «ура», и партизаны, стреляя на ходу, бросились на растерявшихся фашистов.
Когда группа входила в лагерь, Лёня тихо сказал:
— Сапоги вот только жалко… Почти новые были…
Тут только Юрченко обнаружил, что Лёня шагает босиком.
— Да разве мы такие тебе сапоги смастерим! — воскликнул он. — Генеральские! Как у Фёдорова!
Юрченко выпрямился, когда к группе подошёл Водопьян.
— Диверсионная группа отряда имени Ленина задание выполнила!
Немного помолчав, решительно добавил:
— Взорван состав с военной техникой и боеприпасами. Сами видели… У нас потерь нет.
Встретился я с Босенко случайно. Много лет прошло после войны. Был я на первомайском параде, делал репортаж для газеты «Радянська Украина». Рядом со мной оказался офицер милиции. Лицо мне его показалось очень знакомым. Память у меня на лица и фамилии хорошая.
— Вы — Босенко? — спрашиваю.
— Босенко.
— Партизан?
— Был в отряде.
— Лёня! — воскликнул я. — Вот ты теперь какой!
…Засиделись мы с Леонидом Михайловичем чуть не до рассвета. Все вспоминали партизанские наши дела, товарищей.
— Покажу своим ребятам эту карточку, — сказал на прощание Босенко. — А то ведь не верят, что их отец был партизаном… «Ты ведь в школу тогда ходил, говорят, таким, как мы, был…» Это уж точно: в лес, к партизанам, прямо из-за школьной парты ушёл. Так было нужно!
Рассказ партизана
Я хорошо запомнил день, когда партизаны штурмовали тюрьму в посёлке Корюковка. В камерах за стальными решётками ожидали с минуты на минуту расправы заложники, которых фашисты намеревались расстрелять. Бой был кровопролитный, гитлеровцам и полицаям бежать было некуда, и они сопротивлялись до последнего патрона.
Но
Когда мы вернулись в елинские леса на свою базу, многих не досчитались командиры. Но зато все заложники были освобождены. Среди них оказался и Володя Бебех, сын партизана. Потом, когда он стал связным, я частенько с ним встречался. После войны я долго ничего не знал о судьбе мальчика. Когда же опубликовал эту фотографию в республиканской газете, Володя отозвался, написал письмо, рассказал о прошлом.
Однажды в партизанский музей вошёл вместе с другими посетителями высокий широкоплечий мужчина. Он ходил по залам, подолгу задерживался у стендов с оружием, листовками, которые выпускались в соединении Фёдорова в годы войны, с пристальным вниманием рассматривал портреты народных мстителей. Не пропускал ни слова из рассказа экскурсовода.
У одного из снимков, где был запечатлён мальчик лет десяти-одиннадцати, группа задержалась. Экскурсовод объяснила:
— В партизанских отрядах воевало немало подростков. Не всё известно о судьбах этих отважных ребят. Перед вами портрет юного партизана, имя которого установить пока не посчастливилось…
Тогда мужчина вышел из-за спин гостей и просто сказал:
— Это я. Зовут меня Владимир Бебех. А было это в 1943 году…
— В 1941 году, — начал Владимир Бебех, — я окончил 3 класса Тихоновичской средней школы Корюковского района Черниговской области. Отец мой был зачислен в партизанский отряд Фёдорова задолго до того, как фронт вплотную приблизился к нашим местам. Из села ушли в лес, чтобы бороться с оккупантами, кроме отца, его родной брат, председатель сельсовета Степан Бебех, председатель колхоза Феодосий Ступак, колхозный бригадир Амвросий Мягкий и наш дальний родственник Николай Бебех.
Около недели в окрестностях села сражались с немцами разрозненные части Красной Армии. Когда линия фронта передвинулась на восток, я вместе с сыновьями Ступака — Мишей и Петей — сразу же побежал в лес. У каждого из нас было в руках лукошко с продуктами. До позднего вечера мы бродили по густым ельникам, спускались в тёмные овраги, но партизаны словно сквозь землю провалились…
Отец нежданно-негаданно появился сам, когда в селе ещё не создали полицейской управы. Спустя сутки он ушёл. «Если будут интересоваться, допрашивать вас, держитесь одного: отец собирался пробиваться к линии фронта, с тех пор никаких сведений не имеем…» Мы — моя мать Евдокия Ивановна, я и сестра Нина — старались ночевать не дома, а у дальних родственников или у знакомых. Но однажды мы всё-таки остались дома — уж очень соскучились за уютом и теплом родной хаты. В ту же ночь к нам постучали. Помню, мне как раз снилось, что меня немец расстреливает из автомата. Мать открыла. Её с лампой в руках заставили пройти вперёд, во вторую комнату, — полицаи думали, что там прячется отец. Ввалилось их в дом человек восемь. Начали переворачивать всё вверх дном. Хватали, что под руку попадалось.
Мы с Ниной незаметно выскользнули из дома. Перебежали через дорогу — в колхозный сад. Оттуда — к конторе колхоза, где жил наш дядя Потап. Но услышали взрыв гранаты, и это остановило нас. Позже мы узнали, что полицаи бросили гранату в дом к Ступакам. Хорошо, что там было пусто… Маму нашу забрали. Весь день её босую, в мороз, гоняли полицаи по селу. Мы с Ниной сидели у соседа в хате и, плача, наблюдали сквозь стёкла за происходящим. Спустя два дня, так ничего от неё и не добившись, маму отпустили. Мы тоже вернулись домой.