Ортис - десятая планета
Шрифт:
Посылаю тебе несколько выписок. Суди сам.
А — начальная буква алфавита. Самостоятельно употребляется как «а» протяжное: а-а-а. В смысле: «Наконец-то понял». Иногда произносится слишком поздно — на второй или третий год обучения в одном и том же классе.
Б — баклуши. Бить баклуши — дело, которым занимаются ребята, собираясь вместе для подготовки домашних заданий. Бить баклуши можно и на уроках.
В — 1. Второгодник (см. «Двоечник»). 2. Вакуум головус (из иностранного) — пустая голова.
Г — гадалка. Ученик, занимающийся гаданием, когда не приготовлен урок: «Спросят
Д — двоечник. Высшее учёное звание для лодыря, лентяя, лоботряса.
Е — единица, кол. Несовершенный вид оружия. С колом не станешь победителем. С ним не возьмёшь ни одной крепости.
Ж — жар-птица (читай: «пятёрка») — не сказочная. Шапкой не поймаешь.
И — знание (см. «Сила»).
К — калоша — любимое место для невежд и незнаек. Те, кто «садятся в калошу», практику плавания проходят у классной доски.
Л — ладонь — используется для шпаргалок. Поэтому и существует пословица: — «Видно как на ладони».
О — обещаю — слово, которое легко дать, но не всегда легко сдержать. Можно услышать на советах отрядов и дружин. Часто употребляется со словом «завтра». Например: «Обещаю с завтрашнего дня».
П — 1. Плечо — существует затем, чтобы идти плечом к плечу, чувствовать плечо друга, а не затем, чтобы пожимать плечами, сваливать на чужие плечи или заявлять, что дело не по плечу. 2. Подсказка (см. «Услуга медвежья»).
Р — репка (несознательная) — овощ; не всегда с округлыми щеками, зато всегда с длинными-предлинными корнями, уходящими в отсталую почву. Имеется почти в каждом классе. То её вытягивают из отстающих, то тянут на воскресник, то в кружки. Достаётся ученикам и Дедкиным, и Бабкиным, и Внучкиным, и Жучкиным, и Мыщкиным.
С — сила (см. «Знание»).
Т — типус оболтус (из иностранного) — типичный оболтус.
У — услуга медвежья (см. «Подсказка»).
Ф — фея — волшебница в образе доброй пионервожатой… За пионеров думает, делает, развлекается.
Ц — цыц (междометие). Окрик на критику (устаревшее, неодобрительное).
Ш — шпингалет — учащийся младшего класса. Слово к употреблению не годится.
Щ — 1. Щель — специальное узкое отверстие в двери или стене для подглядывания и подслушивания. 2. Щелчок — отрывистый удар указательным пальцем по лбу тех, кто пользуется щелью.
Э — эй, ты! Эй, вы! — возглас, который не следует отзываться.
Ю — юнкор — специально избранный, но не написавший в стенгазету ни одной заметки ученик.
Я — буква. Последняя в алфавите. Часто употреблять не рекомендуется.
Как видишь, Степа, словарь самого земного происхождения. На Ортис, видно, он попал случайно. Но сообщать ли об этом в Информарий — я не знаю.
Вчера мы остановились с Кинечу у столба. Не у столба, а у какого-то автомата, похожего на столб.
На нём объявление:
«Утерян учебный год. Нашедших просьба вернуть его владельцу Протону Кисляеву, ученику 7-го класса «Я» 567-й школы».
Кинечу достал блокнот и записал фамилию ученика и номер школы.
— Зачем? — спросил я.
— Как — зачем? Надо помочь товарищу. Утерян целый год!
— Но как же ты найдёшь его, ведь это не карандаш и не резинка.
— Именно потому, что не резинка, я и должен искать, — ответил Кинечу и побежал по улице.
Я за ним. Он в дверь — и я в дверь. Он в лифт — и я хотел туда же, но Кинечу остановил:
— Жди здесь.
Вскоре он выскочил с собакой. Вернее, с чем-то очень похожим на собаку. Вместо ног у нее колесики, вместо носа — лампочка, а вместо хвоста антенна.
— Взял напрокат, — объяснил Кинечу и бросился за автоматической ищейкой, которая уже выскочила
Она сразу напала на след.
— Жди у электронных математиков! — крикнул Кинечу на ходу и скрылся с собакой из виду.
Вечером Кинечу пришёл к электронным математикам.
— Ну как?
— Сейчас узнаем, — отдуваясь, сказал он.
Он сунул собранный материал в электронную машину и подсел ко мне.
— Я проделал путь в две тысячи сто шестьдесят два километра (этот Протон оказался большим непоседой). Побывал в девяти дворах и на восемнадцати чердаках, где Протон проводил свой досуг, гоняясь за белыми муравьями (на Ортисе белый муравей-всё равно что у нас чёрная кошка). Около ста раз пришлось перемахнуть через забор ракетснаба в пяти метрах от калитки, которая, кстати, всегда открыта. Сто двадцать пять раз следы пересекли свалку завода искусственных спутников и только один раз привели в пионерскую комнату. Удалось установить, что Протон посетил её не по собственной воле. Там ему задали несколько вопросов из учебника отдыха. Протон, говорят, ответил на «отлично».
В это время электронные машины закончили подсчёт. Получилось что-то около половины года. Но это было как раз свободное время, которым Протон мог распоряжаться как хотел.
— Не нашёл, — сказал Кинечу и стал бить себя по лбу.
— А ты всё учел? — спросил я. — Чем занимался Протон на уроках?
— Бывало, что и зевал и вертелся, но на это затрачивались всего-навсего минуты. А нам нужен год! Да вот: зевал всего по одной минуте в урок.
— А сколько это за год? — спросил я.
И счётные машины ответили:
«5 часов».
— Глазел в окна (то есть в стены) по десять минут в урок.
Машина щёлк, щёлк — 50 часов.
— Что! — закричал Кинечу. — Кажется, мы напали на след!
Ушло на бумажных спутников — 60 часов.
На стрельбу деревянными ракетами дальнего действия — 30 часов.
На дрессировку жука для полёта в космос…
На изобретение автоматической подсказки…
Щёлк! Щёлк!
— Ару! — закричал Кинечу. — Нашёл! Как раз учебный год! Пошли к Протону, пусть бьёт себя по лбу и благодарит нас за помощь.
Но оказалось, что этот несчастный Протон никакого объявления не писал.
— Я ничего не терял, — сказал он. — Вы ошиблись.
— Ошиблись? — переспросил Кинечу. — А на уроках ты зевал?
— Не больше минуты в урок.
— А в стены заглядывал? А спутники мастерил? А жуков дрессировал? Тогда благодари своих друзей за то, что они вывесили объявление. Если бы не они, не видать бы тебе учебного года, как собственного козырька.
Протон распрощался с нами по-дружески.
История с утерянным годом навела меня на мысль, что между земными и ортисянскими разгильдяями много общего. Кривляки, например, у них тоже зовутся шутами и тоже гороховыми. Только им вручается «Диплом царя Гороха».
Письмо восьмое
Сами ортисяне зовут свою планету родиной клубов. И это, пожалуй, так. Чего только они не напридумывали!
Здесь и клубы «смехачей», и «белоручек», и «рыболовов» (читай: «музыкантов»), и «крикунов». И даже «ошибок».
Члены этого клуба носят значки «На ошибках учатся». Раз есть ошибка, значит, чему-то она научит. Срочно собирается клуб. Совершившего ошибку приглашают на сцену. Сразу делается подробнейшее сообщение об ошибке.
После тщательного изучения и обсуждения дежурный член клуба напоминает своим собратьям любимую поговорку:
«Не ошибается тот, кто ничего не делает».
После этого он выкрикивает начало девиза:
— На ошибках…
И весь зал подхватывает:
— …учатся!
И так три раза. Потом члены клуба расходятся. Теперь о другом клубе «белоручек». Белоручки на Ортисе — это не бездельники, не лоботрясы. Это школьники, которые так научились работать в производственных мастерских, что выходят оттуда с абсолютно чистыми, белыми руками. Это рабочие-белоручки, показывающие класс труда. Если сама по себе работа грязная, то школьник, если он хочет вступить в клуб белоручек, должен внести такое усовершенствование, чтобы работа стала чистой.