Орудия войны
Шрифт:
Отъехав от лагеря пару верст, Вера остановила автомобиль на обочине. Вонь сюда уже не долетала. Стройные сосны уходили в ясное небо, как колонны. Пахло смолой и немного тиной от реки. Будто совсем рядом и не заперты на крохотном пятачке почти шесть тысяч человек, половина которых едва ли переживет зиму. В России сейчас тридцать семь таких лагерей, и строятся новые.
Глубоко дыша, Вера переждала приступ головокружения. Достала сахар, который возила с собой на такие случаи, и медленно съела два куска. Сахар вреден для зубов и для фигуры, но после перенапряжения только он и помогает.
Планы по массовому
Кровь все же пошла носом, пришлось выжидать, пока кровотечение закончится. В такие минуты Вера слегка жалела, что отказалась от услуг шофера. Но помимо того, что обычно ей просто нравилось водить автомобиль, у этого решения была еще одна причина: теперь Андрей не знал, куда она ездит. Брата она любила больше жизни, и все же его чрезмерная опека иногда утомляла. Потому — никаких больше шоферов, докладывающих о каждом ее шаге. Вера собралась с силами и вновь завела мотор.
Дома ее ждала стопка бумаг со службы, а еще надо было просмотреть счета и утвердить меню на неделю. Но Вера не могла переключиться на дела. Голова кружилась. Следовало поужинать, раз уж обед она пропустила, но при мысли о еде накатывала тошнота. Казалось, лагерная вонь пропитала ее насквозь. Вера приказала Юляше наполнить ванну.
Когда Вера уже начала раздеваться, Юляша постучала в дверь ванной комнаты.
— Простите, Вера Александровна, там господин Михайлов пришедши к вам. Ждет-с в малой гостиной.
— Ко мне? — удивилась Вера. — Ты не перепутала, Юляша? Он, верно, к Андрею Евгеньевичу.
— Нет, так прямо и сказал-с, к барыне, мол. Ответить ему, что вы купаетесь?
Юляша была из первого выпуска приюта, Вера привезла ее из Рязани. Старательная и честная, Юляша все же плохо понимала принятые в светском обществе нормы.
— Я же говорила тебе: никогда никому не рассказывать о нашей частной жизни, — раздраженно сказала Вера. — Никаких подробностей. Господин или госпожа Щербатовы заняты, на этом все.
— Так и сказать?
Горячая ванна с пышной пеной… обидно, конечно. Но ведь после разговора с Михайловым захочется снова принять ванну.
Вера смочила запястья туалетной водой с ароматом сирени. Не самый изысканный запах, но для Михайлова сойдет.
— Скажи, я спущусь к нему через пять минут.
— Вера Александровна, — Михайлов поднялся с оттоманки,
— Вы ведь по делу, — сказала Вера, жестом отсылая Юляшу. — Давайте без пустых любезностей.
— Вы, как всегда, зрите в корень, Вера Александровна. В конце недели правительство будет рассматривать законопроект о реформе МВД. Департамент ОГП может быть выведен из структуры МВД и получить министерский статус.
— Разумеется, Андрей и я весьма в этом заинтересованы, — медленно сказала Вера.
— Понимаю. Ваш отдел в таком случае будет преобразован в департамент. Это другой уровень финансирования и новые возможности. Не буду ходить вокруг да около. Судьба этого законопроекта в значительной степени будет зависеть от решений определенных людей, на которых я, скажем так, имею некоторое влияние.
— Это мне известно. Но ведь едва ли вы пришли ко мне за советом, верно? Скажите, могу ли я как-то поспособствовать решению этого вопроса.
Михайлов замялся на пару секунд, потом решился.
— Скажу как есть. Для вас ведь не секрет, что я давно вами восхищаюсь. Я пробовал действовать, как принято в таких случаях. Цветы, комплименты, приглашения в театр… Вам все это не интересно, да и мне, признаться, тоже. Возможно, мы могли бы подойти к вопросу как деловые люди?
Пальцы Михайлова формой напоминали немецкие сосиски. Ногти плоские, слишком коротко остриженные. Сытая московская жизнь не пошла ему на пользу, явственно наметился второй подбородок. В светлых волосах залысины. И все же у него живой, острый взгляд, он не чужд самоиронии и умеет не переходить грань между простотой и пошлостью. Что-то привлекательное в нем можно найти.
В любом человеке можно. Особенно когда так надо для дела.
— Вы весьма интересный человек, Иван Адрианович, — сказала Вера, слегка улыбнувшись. — Должно быть, у вас есть какая-нибудь коллекция?
— Коллекция? Вроде бы нет… — растерялся Михайлов. — Я, знаете ли, никогда особо не увлекался…
— Подумайте как следует. Наверняка у вас дома найдется то, что вы могли бы мне показать. Например, какие-нибудь иранские ковры.
— Ах, вы в этом смысле! — Михайлов просиял. — Ковров, боюсь, у меня нет… Но есть подборка отцовских писем из ссылки. Чем не коллекция. Уверен, вам будет любопытно взглянуть на них, история политических репрессий, ваше направление…
— Превосходно. Допустим, завтра… Завтра вечер в Дворянском собрании, скука смертная, но мне непременно надо там быть. А вот перед ним я могла бы заехать к вам, посмотреть на письма вашего отца. В четыре вас устроит?
— Более чем, — ответил Михайлов.
Глава 13
Полковой комиссар Александра Гинзбург
Сентябрь 1919 года
Вместительные сумки в руках или на плече у модно одетых женщин теперь никого не удивляли. Еще несколько лет назад авоськи или мешки были уделом простолюдинок. Дамы не носили в крохотных ридикюлях ничего тяжелее носового платка. Ключи не требовалось иметь при себе — дверь открывала прислуга. Кошелек был не нужен — в модных лавках покупки записывали на семейный счет, упрощая мужу или отцу контроль за расходами.