Оружие без предохранителя
Шрифт:
– Итак, слушаю тебя, – Новелла устроился в кресле так, что свет из окна падал ему на спину, а собеседнику – в лицо.
– Помню, вы обмолвились о том, что владеете приемами айкидо.
В первую очередь Новелла отметил «новое» слово, будто только что появившееся в лексиконе Виктора: обмолвиться. Да, вскользь он поднимал эту тему, которая касалась Михаила Наймушина, и мог дословно воспроизвести свои слова: «Наймушин маракует в айкидо? Вот как?» И сам он в то время употребил слово, которое для него вообще-то было чуждым. Дело в том, что Новелла, имея первый дан в айкидо, на познания Михея в этой области посмотрел свысока. Он получил свою почетную степень в Нью-Йорке, отработав в свободном стиле рандори против четырех противников и в том
– Да, я вспоминаю тот разговор, – подтвердил Новелла.
Скобликов продолжил:
– Что, на ваш взгляд, главное в айкидо?
О, Виктор затронул обширную и до некоторой степени неожиданную для Новеллы тему. Поэтому он ограничился следующим:
– Среди бесчисленных моментов я бы выделил ложный процесс защиты. Почему? Потому что... – Он рассмеялся. Не он сам, но один из учеников группы, в которую входил Сонни, много лет тому назад задал схожий вопрос. Сейчас Сонни просто-напросто озвучил учителя. Он продолжил: – Звучит сложно, но я попытаюсь объяснить. Ложный процесс защиты – это ложное восприятие, неверное решение, неполная реакция. Какими способами это может выражаться? – Новелла пожал плечами, как его учитель когда-то. – Если ты обеспокоен, то твое восприятие будет ошибочным и ты не сможешь увидеть атаку вовремя, а когда увидишь, то будет слишком поздно. Ты не сможешь увидеть противника до тех пор, пока он не возникнет перед тобой, и ты не сможешь использовать периферийное чувствование. Попробуй ответить на вопрос, что такое периферийное чувствование.
Теперь стало заметно, что Сонни Новелла завелся, оседлав любимого конька. Сейчас он олицетворял человека, про которого можно было сказать: он мыслит, когда говорит.
Виктор довольно легко ответил, когда Сонни конкретизировал: «Для чего оно служит?» В понимании Виктора, периферийность – это круговой обзор, и он не ошибся.
– Наверное, оно предупреждает об опасности.
– Правильно. Более расширенно это звучит так: сигнал об опасности и предстоящей атаке прежде, чем она начнется. Отлично!
Дальше он перешел на «внутренние факторы» защиты в айкидо; он «зажигал», переходя на личность.
– Они, Виктор, будут определяться ролью твоего сознания в поединке. Это и духовный настрой, и внутренние силы, которые призваны контролировать защитную стратегию айкидо. И другая энергия, необходимая для защиты. Это и принципы, которые управляют защитой от начала и до конца. Что касается внешних факторов защиты...
У Новеллы отсутствовали педагогические задатки. Он не привнес в эту беседу (и это больше касалось его) ничего, кроме того, что сам усвоил когда-то. По большому счету, он цитировал своего наставника, не утруждая себя перевести его на более доступный язык.
– Внутренние факторы защиты считаются в айкидо первостепенными. Как сказал мастер Коити Тохеи: «Как и в других боевых искусствах, физические принципы легко могут быть изучены за короткий интервал времени». Но для того чтобы развить в себе острую силу восприятия, спокойствие и неустрашимость, необходимо строго следовать длительной программе развития духа. Оно необходимо в той же мере, что и тренировка тела. Главное – внутренняя работа. Без нее все остальное – иллюзия. Айкидо отличается от других боевых искусств еще и тем, что с первого шага, который ученик делает на татами, его дух играет основную роль.
Сонни остановился. Он что-то чересчур разошелся. Он мог предугадать, чем закончится его «пламенная» речь. Он мог говорить на эту тему бесконечно, возрождая в памяти «абракадабру» 5-го, 3-го, 1-го кю: йокомен учи никке и санке, сувари вадза... Он не удержался от вздоха разочарования, когда Виктор в лоб сказал:
– Излюбленный удар Михея – круговой удар рукой в голову слева. У него целый арсенал приемов, но этот любимый, – настойчиво повторил он. – Я выведу его на этот круговой
И лишь после довольно продолжительного молчания Сонни дал согласие. Заодно тихо порадовался тому, что ему не придется вести ускоренный курс по ускоренному же вдалбливанию духа, этикета, теории атаки, агрессивной концентрации энергии... Честно признаться, он не смог бы. Не потянул бы даже четверти курса. Но показать «кусочек айкидо», научить одному-единственному приему, забывая о принципах этики и функциональности, истории и культуры борьбы, – это почти что легко. И еще один фактор в пользу этого: никакой формы (Сонни имел в виду хакаму, штаны и куртку с поясом), а значит, никаких традиций, включая приветствие. «Никакого дерьма», – подвел итог Новелла.
Внутренний двор пансионата как раз подходил для занятий; не додзе, конечно, с его местом под офис, досками со списком членов клуба и объявлений, с раздевалкой, и главное – с татами, где преподается айкидо и происходят тренировки. Во двор выходили два окна из кухни, и минимум от пары любопытных глаз не избавиться. Но некая публичность даже пойдет на пользу, решил Новелла, и в первую очередь – ученику.
Научить его приему айкидо было несложно, поскольку база у Скобликова имелась. Насколько был осведомлен Новелла, за основу рукопашного боя в «Инкубаторе» был выбран стиль кекусинкай. Это более прямолинейный и силовой, контактный стиль карате, созданный Масутацу Оямой в противовес сонму бесконтактных школ; по сути дела мастер продемонстрировал настоящую мощь карате. Слово «кекусинкай» состоит из трех иероглифов, означающих абсолютный предел, истину и союз. Даже в силовых подразделениях ФБР этот стиль был взят за основу, а клятвой стали слова: «Мы будем стремиться к мудрости и силе, не ведая других желаний».
Сонни выпустил рубашку из брюк – так ему было удобнее – и прищурил глаза, изображая японца. Виктор на его игривое настроение не откликнулся. «Ну и черт с тобой», – подумал Сонни.
Внутренний двор представлял собой площадку, которая чуть-чуть превышала по размеру теннисный корт. Они выбрали местом тренировки дальнюю половину, свободную от машин и мусорных баков. Если брать в расчет баскетбольное кольцо на слегка покосившейся стойке, то площадку можно было назвать спортивной.
Виктор последовал примеру Новеллы и стоял перед ним в тенниске навыпуск.
Сонни изредка вспоминал так называемую «позицию сидя», характерную для философских и религиозных школ, и, честно говоря, только вспоминал. Однажды (это случилось на втором году обучения в Куонтико) он в присутствии двух десятков однокурсников уселся, положив руки на бедра, «философски поразмышлять». Над ним ржали все без исключения, подчеркивая демократию. Потом преподаватель спросил: «Чего ты хотел добиться этим? Всеобщего внимания? Так ты его получил. Хотел выделиться среди остальных? И это тебе удалось – наслаждайся. Ты достиг гибкой неподвижности, ведущей к плавной централизации всей личности в Центре? Ну это понятно: ты действовал ввиду повышенной близости земли». И столько яда было в словах физрука, что Сонни сделалось плохо. Он не мог ответить на вопросы – ни да, ни нет. Он даже не захотел быть понятым; вообще перед собой такой задачи не ставил. Действовал по наитию. И шлеей под хвост это было назвать нельзя. Порой поступки людей не поддаются объяснению. И все же он нашел чем ответить преподавателю: «Это было упражнение покоя. И нацелено оно...» – «Можешь не утруждаться. В этом комплексе зданий в целом и этом зале конкретно все нацелены на концентрацию, ждут тебя одного». Так вот сразу из Сонни Новеллы выбили восточный дух и рассеяли густой туман сенсорных раздражителей, которые окружали его со всех сторон. Аура его стала чистой – как у простого американца. И дышать с той поры он стал не «брюхом, глубоко», а легкими, нормально. Но первое упражнение с учеником он начал именно со знакомого, запавшего глубоко в сознание слова: