Оружие скальда

Дворецкая Елизавета Алексеевна

Новостей всегда находилось немало, ведь Эльвенэс — большое поселение. Кроме усадьбы конунга, насчитывавшей не меньше трех сотен обитателей, на широком мысу в устье реки Видэльв стояли усадьбы знатных хельдов и ярлов, торговые дворы, домишки свободных ремесленников. Морской берег всегда был покрыт десятками, а на праздниках и сотнями боевых и торговых кораблей. Когда домашние новости кончались, кюна Аста непременно посылала людей зазвать кого-нибудь из торговых гостей, чтобы он рассказывал о далеких землях.

Но все же в девичьей веретена крутились, челноки сновали из стороны в сторону, иглы ныряли в полотно. Вести

о том, что кюн-флинне Вальборг готовят приданое, вовсе не были пустыми слухами. Только одна девушка во всем покое не имела рукоделия. Ингитора дочь Скельвира хельда сидела возле самой кюны. На коленях ее развалился брюшком вверх маленький рыжий щенок с мягкими висячими ушками, и Ингитора играла с ним, не боясь, что он порвет или испачкает ей подол красного платья из тонкой шерсти. На руках ее блестели узорные серебряные обручья и кольца с дорогими заморскими камушками, серебряные цепи звенели на груди между крупными застежками. Она занимала почетное место, как самая знатная женщина в этой палате после кюны и ее дочери, но в ее скамью даже не была врезана прялка. Ингитора объявила, что дала обет не прикасаться к женской работе, пока не будет выполнен ее долг мести.

— Тебе не скучно, Ингитора? — окликнула ее Вальборг. Кюн-флинна стояла возле ткацкого стана неподалеку от Ингиторы. Ингитора подняла голову, услышав ее голос. Подвязывая какую-то нитку, Вальборг смотрела на нее. Ее полотно было только начато, но уже хорошо был виден красивый тонкий узор, сплетенный из нитей пяти или шести разных цветов.

— Нет. — Ингитора слегка пожала плечами. — Почему ты так подумала?

— У тебя задумчивый вид. Я подумала, что твой обет лишил тебя занятия.

— Не думаю, что во всем виноват обет! — Ингитора улыбнулась, накрыв ладонью мордочку щенка. Тот пытался раскрыть маленькую пасть так широко, чтобы захватить зубками ее ладонь, но ему это не удавалось. — Ведь и прялка, и челнок занимают только руки. Душа и мысли остаются свободны.

— А о чем ты думаешь?

— А как тебе кажется? — Ингитора насмешливо прищурила глаза.

— Уж наверное, она сочиняет новые стихи! — воскликнула одна из девушек, сидящих поближе. — Правда, Ингитора?

Ингитора молча нагнула голову в знак согласия.

— Хотела бы я уметь так сочинять стихи! — с сожалением и завистью вздохнула девушка.

Вальборг усмехнулась.

— Не притворяйся, Труда. Ты завидуешь вовсе не искусству Ингиторы, а ее украшениям. А их можно получить и по-другому.

— Как же я их получу? — обиженно ответила Труда.

— Подожди, пока к тебе посватается жених побогаче.

— Не завидуй мне, Труда, — сказала Ингитора. — Я дорого заплатила за свой дар.

Хромой раб по прозванию Грабак, сидевший на полу возле ног Ингиторы, при этих словах поднял голову и глянул в лицо своей госпоже. Они украдкой обменялись взглядом, Ингитора улыбнулась. Никому в Эльвенэсе и в голову не могло прийти, что именно он, зовущийся Серой Спиной, был источником ее поэтического мастерства.

Оглядывая девушек, шьющих и болтающих о разных пустяках — о пряжках и украшениях, о молодых хирдманах, о погоде, о домашних делах, — Ингитора чувствовала себя одинокой среди них, как будто злой вихрь забросил ее на самые вершины северных гор. Ее не занимали украшения и хирдманы. Ей казалось, что она совсем не такая, как все. Девушки живут, занятые этими нехитрыми заботами и радостями.

Само течение их жизни и составляет ее смысл. У Ингиторы же все было по-другому. У ее жизни была иная, высшая цель. Вот уже два месяца она жила ради того, чтобы мстить. И она уже мстила. Но осуществление ее мести было еще впереди. И пока оно впереди, наряды не имеют для нее цены, а хирдманы не существуют.

— Не хотела бы я получить такую судьбу, — сказала Вальборг, на миг оторвав глаза от полотна и бросив быстрый проницательный взгляд на Ингитору.

— Тебе она и не грозит, — ответила Ингитора, стараясь, чтобы голос ее звучал беспечней. — Ведь у тебя есть брат.

Вальборг слегка покачала головой в знак сомнения. Кто владеет многим, тот и больше может потерять. А кюн-флинна была достаточно умна, чтобы понимать это.

Рассказывая о дочери Хеймира конунга, Халлад Выдра ничуть не преувеличил ее достоинства. Вальборг была невысока ростом, но гордая осанка придавала величавость ее стройному стану. Ее светлые волосы, мягкие и пушистые, были разобраны на тонкий прямой пробор и красивыми волнами спускались вдоль ее щек на плечи и грудь. Всем прочим цветам Вальборг предпочитала голубой, и небесно-голубая рубаха из тонкого льняного полотна замечательно подходила к ее волосам, к нежной белой коже. Ее большие серо-голубые глаза были обрамлены длинными черными ресницами, а черные брови с широким внутренним концом придавали взгляду требовательную зоркость благородной ловчей птицы. Кюн-флинна улыбалась редко и обычно хранила серьезный вид.

Со двора послышался гомон, голоса мужчин.

— Гюда, Тюри — сбегайте, узнайте, что там такое! — тут же велела кюна Аста. Она была любопытна, как девочка-подросток. Вальборг из-за своего станка бросила на мать короткий укоризненный взгляд. При служанках она, конечно, промолчала, но наедине кюн-флинна не замедлила бы напомнить матери, что такое неугомонное любопытство не пристало жене могущественного конунга.

— Это всего-навсего Эгвальд вернулся с моря! — сказала Вальборг вслух.

— Разве этого мало? — обрадованно воскликнула кюна Аста и встала, с готовностью отложив шитье. — Пойду встречу его!

— Можно подумать, что он ходил в поход к землям говорлинов или фьяллей! — с оттенком раздражения воскликнула Вальборг. — Мама, какая тебе разница, привез он восемь тюленей или только шесть? Слава Фрейру, сейчас не голодный год!

Но кюна Аста уже спешила к выходу из палаты, не слушая дочери. Между женой и дочерью Хеймира конунга царило в основном согласие, и все хозяйство содержалось в порядке, но только благодаря тому, что легкомыслие кюны Асты, не проходившее с возрастом, уравновешивалось благоразумием дочери.

Девушки встрепенулись, веретена перестали крутиться и попадали на пол. По палате прошло движение.

— А вы что засуетились? — Вальборг строго повысила голос. — Утиная стая! Там обойдутся и без вас!

Со вздохами девушки повиновались и снова взялись за веретена. Одна только Ингитора встала со скамьи и со щенком на руках вышла вслед за кюной. Она не робела перед строгой дочерью конунга и всегда поступала так, как ей самой хотелось. Впрочем, они неплохо ладили с Вальборг. Кюн-флинна была умна и понимала, что не на всех людей можно надеть одинаковую узду. Ингитора, потерявшая отца и взамен награжденная милостью Длиннобородого Браги, была не то что все прочие.