Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления
Шрифт:
Данные, представленные в Таблице 3.6, основаны на официальных показателях уровня бедности; они демонстрируют, каким образом изменились доходы различных групп землепользователей начиная с 1966 года в сопоставлении с этим стандартом.
Таблица 3.6. Чистые доходы различных групп землепользователей и типоразмеров земледельческих хозяйств, в% от доходов, определяющих уровень бедности в сельской местности
Примечание: Размер доходов домохозяйства, определяющий уровень бедности для сельской местности, составлял 148 малайзийских долларов в 1966 году, 215 долларов в 1974 году и 267 долларов (ринггитов) в 1979 году. Если внести в эти показатели поправку на фактическую урожайность и занизить стоимость рис-сырца, принимая во внимание содержание в нём влаги [199] , с одной стороны, и на новые удобрения и новые субсидируемые цены (1981 год), с другой, то доходы мелких собственников и арендаторов в среднем останутся значительно ниже уровня бедности (72 % и 52 % соответственно), тогда как доходы арендаторов и собственников-землепользователей в среднем окажутся несколько выше этого уровня (109 % и 126 %). Значительно выше уровня бедности будут находиться только собственники-арендаторы.
199
Сразу после сбора риса фактическое содержание в нём влаги обычно превышает 20 %, тогда как для длительного хранения влажность необходимо снизить до 12–14 %. Поэтому после сбора урожая рис
Примечательный и отрезвляющий факт заключается в том, что значительная часть преимуществ, достигнутых в период с 1966 по 1974 годы, к 1979 году была по большей части обнулена. Доходы мелких земледельцев – как собственников, так и арендаторов – не поднялись выше уровня бедности даже в ходе первоначального ценового и производственного бума, а к 1979 году снова оказались намного ниже этой планки. В среднем доходы арендаторов и собственников земли значительно увеличились, но многие из них – если не большинство – по-прежнему находились ниже уровня бедности. В 1979 году в долине реки Муда насчитывалось как минимум 33 тысячи «официально» бедных домохозяйств [200] . Их существование делает проблему бедности в регионе непреодолимой. Бедность сохраняется, несмотря на внедрение двойных урожаев, несмотря на то что регион Муда является благодатной территорией по почвенным условиям, несмотря на плотную сеть учреждений, созданных для удовлетворения потребностей рисоводов, несмотря на государственные программы, направленные на искоренение бедности, несмотря на недавнее повышение цен на рис-сырец и субсидии на удобрения – одним словом, несмотря на все тринадцать лет интенсивного развития сельского хозяйства.
200
Этот весьма консервативный показатель получен путём сложения количества мелких крестьянских домохозяйств с количеством наёмных работников, не занятых в сельском хозяйстве. Небольшая доля мелких крестьянских домохозяйств в действительности, несомненно, находится выше уровня бедности. В то же время немалое количество средних арендаторов и собственников-землепользователей с хозяйствами площадью более трех акров [1,21 гектара] находятся ниже уровня бедности.
Основная проблема, конечно же, заключается в неравных условиях землевладения и неравных размерах хозяйств, существовавших на начальном этапе реализации программы. Прибыль от новых посевов, ирригации и двойных урожаев в лучшем случае распределяется пропорционально контролю над производственными активами. У мелких земледельцев попросту не было ни земли, ни капитала, которые позволили бы им впечатляюще нарастить свои доходы. Их доступ к земле ограничивали долгосрочная аренда, рост цен на землю и сворачивание арендных отношений. При этом они с избытком располагали таким активом, как труд. Именно он в значительной степени обеспечивал рост их доходов до появления комбайнов. Однако механизация сбора урожая в совокупности с увеличением производственных затрат и потребительских цен постепенно свели скромный прирост их доходов на нет.
Наряду с изменениями в производственной сфере, размерах хозяйств, землепользовании и механизации, «зеленая революция» в определённой мере имела институциональный характер. Как уже отмечалось выше, этот аспект «зелёной революции» наиболее ярко проявился в государственном контроле над подачей воды на поля и растущем участии в помоле риса, организации сбыта, предоставлении кредитов и распределении удобрений. Основной институциональный вектор этих преобразований стала задавать Администрация по сельскохозяйственному развитию региона Муда (МАДА) и 27 её местных отделений, каждое из которых имеет собственную ассоциацию земледельцев (Пер сантан Пеладан). Основной функцией этих местных отделений было распределение среди своих участников кредитов на оплату аренды тракторов, удобрений, пестицидов и пересадки риса. Этими услугами с выгодой воспользовались 15 тысяч крестьян (примерно 25 % крестьянских хозяйств). Ассоциации земледельцев, отнюдь не оставаясь попросту пассивными получателями услуг, стали активными и громкими выразителями интересов крестьян – как в индивидуальном, так и в коллективном порядке. Они стали выступать в качестве некоего функционального эквивалента лобби производителей риса, которое постоянно оказывает давление при помощи ежегодных резолюций, петиций и делегаций, требуя изменений политического характера, которые пойдут на пользу их участникам. Влиятельности ассоциаций способствует атмосфера политической конкуренции, в особенности в Кедахе, где все местные учреждения, за исключением одного или двух, фактически контролируются членами правящей партии.
В ту или иную ассоциацию земледельцев в разное время вступали примерно 40 % крестьян долины реки Муда, однако членство в ассоциациях никоим образом не выступает репрезентативным срезом для всего крестьянства в этом регионе. Данные Таблицы 3.7 демонстрируют, насколько однобоким является состав их участников. На долю крестьян, обрабатывающих менее 2,84 акра (4 релонга) земли, приходится почти половина земледельцев региона, но среди членов ассоциаций они составляют лишь 12,4 %. С противоположной стороны, на долю крупных хозяев, обрабатывающих земли площадью 5,7 акра и более, приходится всего 23 % земледельцев, но среди членов ассоциаций им принадлежит 47 %. Доминирование зажиточных крестьян в земледельческих ассоциациях типично для большинства подобных организаций в странах Третьего мира [201] . Такая ситуация возникла не столько в силу той или иной систематической официальной политики, сколько из-за политики, реализуемой их избираемым руководством [202] .
201
Как отмечают Норман Апхофф и Милтон Эсмен, «если такие организации обретают институциональное оформление, они превращаются в механизмы влияния крупных и средних земледельцев, тогда как мелким крестьянам придётся вновь полагаться на традиционные зависимые связи со своими покровителями либо полностью рассчитывать на собственные скудные ресурсы» (см.: Norman Uphoff and Milton Esman, Local Organization for Rural Development: Analysis of Asian Experience (Ithaca: Rural Development Committee, Cornell University, 1974), 66).
202
Первоначально участие в ассоциациях и ежегодные членские взносы обходились в символическую сумму (три ринггита), но, когда их участники стали подписываться на акции различных компаний, от новых членов стали требовать приобретать пакеты, эквивалентные по стоимости тем, которые уже находились на руках у лиц, вступивших в ассоциации раньше. В настоящее время за членство в ассоциациях чаще всего необходимо платить более 30 ринггитов, а нередко эта стоимость достигает 100 ринггитов. Мелким земледельцам, чьи остатки по кредитам на производственные цели с учётом размером их хозяйств могут составлять менее 100 ринггитов, это условие фактически препятствует вступлению в ассоциации. И даже если бы они оформили членство в них, то им бы приходилось ежегодно изымать из своих кредитных остатков не менее 15 ринггитов на обязательное приобретение акций – в силу этого участие в ассоциациях для данной группы оказывается менее привлекательным, чем привычная альтернатива в виде кредита у лавочников. Источниками этих сведений являются следующие работы: USM-MADA Land Tenure Study, 68 и Zakaria Ismail, «Institutional Short-term Production Credit Programme in Muda Scheme», MADA Monograph No. 38 (Alor Setar: MADA, n. d., ~1977), 24.
Таблица 3.7. Соотношение между распределением размеров хозяйств, членством в земледельческих ассоциациях и получателями кредитов на производственные цели
Ещё более значительный, чем в случае членства в ассоциациях, перекос в пользу состоятельных слоев крестьянства присутствует в распределении кредитных средств. На крупных земледельцев, обрабатывающих участки площадью более 5,7 акра, приходится менее 23 % крестьян, однако доля этой группы среди получателей
203
Свидетельства растущей просрочки по кредитам вплоть до 1977 года представлены в работе: Но Nai Kin «Implementation and Supervision Problem of Institutional Padi Production Credit in MADA's Farmers' Association», MADA Monograph No. 35 (Alor Setar: MADA, 1978), app. 2. Кроме того, имеются свидетельства, позволяющие предположить, что такие просрочки более характерны для крупных, а не мелких земледельцев, см.: Mohd. Noh Samik, «Delinquent Loanees» (Alor Setar: MADA, Bahagian Pertanian, n. d.).
По мере нарастания экономической дистанции между богатыми и бедными увеличивался и доступ привилегированной группы к механизмам влияния и кредитным средствам. Если рисоводам вообще удаётся добиться, чтобы их интересы были услышаны, то они всё чаще совпадают с интересами крупных фермеров. По отдельным вопросам, таким как субсидированные цены на рис или субсидии на удобрения, здесь может быть мало разногласий, поскольку интересы богатых и бедных в основном совпадут. Однако по многим другим вопросам – механизация, политика оплаты труда в сельском хозяйстве, соответствие критериям предоставления кредита, арендная плата за землю и земельные реформы – интересы богатых и бедных резко противоречат друг другу. Напоминающий мёртвую хватку контроль крупных производителей риса над ассоциациями земледельцев предполагает, что жизненно важные интересы бедных слоев населения региона систематически исключаются даже из политической повестки, а те, кто уже получил наибольшие выгоды от «зелёной революции», будут гнуть свою линию и впредь [204] .
204
Убедительный анализ сельскохозяйственной политики государств Третьего мира и её последствий для распределения доходов, власти и развития см. в: Robert H. Bates, Markets and States in Tropical Africa (Berkeley: Univ. Of California Press, 1981).
Все эти факты, относящиеся к сельскохозяйственному «прогрессу», более чем знакомы из исследований «зелёной революции» в других азиатских странах. Кейт Гриффин приходит к следующему выводу:
«Основной причиной этого [доминирования крупных земледельцев] был перекос в публичной политике, при реализации которой дефицитные ресурсы систематически перенаправлялись в пользу более крупных и более преуспевающих крестьянских хозяйств. Несмотря на то, что такая политика усугубляла неравенство в сельской местности, с точки зрения властей она обладала преимуществом, поскольку стимулировала коммерческое сельское хозяйство и тем самым увеличивала объем излишков для реализации на рынке. Учитывая потребности урбанизированных территорий в дешёвых и обильных товарах первой необходимости… лучшее, что могло произойти, уже произошло: в ходе „зелёной революции“ в сельских территориях усилились местные естественные союзники городских правящих групп, что позволило этим группам сохранить существующее положение вещей, по сути, в основном неизменным» [205] .
205
Griffin, Political Economy, 128.
В регионе реки Муда экономические, политические и институциональные факты тоже сочетаются таким образом, что крайне маловероятно, что по отношению к преобладающему сегодня огромному неравенству будут предприниматься какие-либо действия, не говоря уже о его смягчении.
Глава 4
Седака, 1967–1979 годы
Передний план рассматриваемого нами ландшафта формируют «факты» сельского масштаба в том виде, как они проявились за последнее десятилетие. Резкость фокуса здесь оказывается ещё выше, поскольку перед нами именно «факты», которые были непосредственно пережиты селянами – например, изменения в таких сферах, как: формы земельной аренды, механизация, заработная плата, землепользование, кредитование, благотворительность. Эти факты не являются простым воспроизведением среднего уровня нашего исследования в контексте отдельно взятой деревни. Эта деревня, как и любая другая конкретная деревня, в определенной степени уникальна. Иными словами, в Седаке состоялась собственная, особая, «зеленая революция», соответствующая её особой истории, её особому составу действующих лиц. Жители Седаки способствовали выработке именно этого особого локального варианта «зелёной революции» – и именно на него направлена их реакция.
Деревня Седака относится к административному округу Ян, который охватывает южную границу территории Программы ирригации долины реки Муда [206] (см. Карту 2 в предыдущей главе). В самом небольшом городке Ян, расположенном примерно в восьми милях к югу, находится комплекс окружных учреждений, включающий местное земельное управление, полицейский участок и близлежащую больницу. Именно в этот город жителям деревни приходится ездить для оформления и нотариального заверения сделок по долгосрочной аренде земли, а также в случае необходимости заложить золотые украшения в лицензированный ломбард. Если в Яне сосредоточены главные административные функции жизни Седаки, то ещё один близлежащий город, Кепала-Батас, можно назвать основным центром коммерческой жизни. Жители деревни покупают основную часть продуктов питания и различных припасов в его магазинах и на местном рынке, работающем два раза в неделю – по средам и воскресеньям. Кроме того, Кепала-Батас является центром предоставления займов и сбыта риса – этим занимаются как китайские лавочники, которые выдают кредиты и покупают рис-сырец, так и местные ассоциация земледельцев и отделение Администрации по сбыту риса, имеющей на окраине города, неподалеку от деревни, большой комплекс для сушки риса. В Кепала-Батасе также расположена канцелярия главы (пенхулу) подокруга (Муким Сунгай Даун), где рассматриваются мелкие административные вопросы наподобие регистрации или продажи буйволов, и находится родильный дом с государственным младшим медперсоналом, который работает раз в неделю.
206
Выборочные данные, собранные в 1982 году, демонстрируют, что округ Ян, до внедрения двойных урожаев бывший относительно бедным по меркам региона Муда, за последнее десятилетие, видимо, получил меньше преимуществ, чем другие территории. В 1982 году именно здесь была самая высокая доля бедных домохозяйств: более 75 % семей в округе находились ниже официальной черты бедности. Кроме того, только один из четырёх других изученных округов демонстрировал столь же слабые результаты работы по снижению уровня бедности. Большинство домохозяйств округа Ян безоговорочно называли себя «находящимися в затруднительном положении» (сусах), несмотря на то что реальные доходы большинства семей на этой территории несколько выросли. Относительно невзрачные результаты можно объяснить следующими обстоятельствами: экономика округа Ян слишком зависит от монокультуры (выращивание риса), соотношение между численностью населения и площадью земель находится на сравнительно высоком уровне, а также район достаточно изолирован от городских видов занятости. Соответствующие подробности см. в следующей работе: Sukur Kasim, «Evolution of Sources of Income in the Muda Irrigation Project (1972/7-1981/82)» (Paper presented at Conference on Off-Farm Equipment in the Development of Rural Asia, Chengmai, Thailand, August 1983, mimeo.). В этом отношении Ян и Седака, вероятно, несколько беднее, чем более репрезентативные территории в рамках программы ирригации долины реки Муда.