Оружие уравняет всех
Шрифт:
«Я убью тебя, сука!»
«А ты достаточно крут для этого?»
Самое интересное заключалось в том, что этим монологом Катала однажды разразился в лицо Нико.
Жевун встречал товарищей метрах в сорока от скита. В этот предутренний час он казался изваянием. Об этом и сказал Катала еще издали. Оба не сдержали улыбки, обмениваясь рукопожатием. Нико был более сдержан. Он покачал головой, глядя на приятелей, и снова обозвал их придурками. Но они вместе, снова втроем, и это уже хорошо. Если откажется Жевун от продолжения, Нико даже одобрит его решение.
– Вижу, вооружился, – сказал Катала. – Может, тебе чего-нибудь
– Да нет, – он крепче сжал «куверт», – это трофейная. К тому же снайперская винтовка мне пригодится.
– Есть план? – спросил Нико.
– Убрать Вергельда – не проблема. Уйти от преследования тяжело. В Абеше у нас поддержки нет, а до столицы больше семисот верст, на машинах не уйти. А на самолете запросто. Можно ночью тихо взять Вергельда, но тихо запустить двигатели самолета не получится. Здесь помозговать надо. Про его команду я могу сказать одно: с виду сплоченная, а внутри гниль. Если ударить как следует, команда расколется. И Вергельд знает об этом. У него самолет на парах стоит.
– Значит, об этом знают все.
– Да. Может быть, мы как раз вовремя подоспели. Знаешь, это как вдесятером тащить бревно: каждый подседает, чтобы не ему было тяжело, а соседу.
Он помолчал.
– Голову бередит схема: здание диспетчерской и я наверху, как на вышке, с этой винтовкой держу подступы к самолету. Подумай, Алексей. А мне пора, – заявил Жевун, вставая с камня. – Встретимся через пару дней. Я специально такое время выбрал: утром поселок спит крепко, пушкой не разбудишь, – ответил он на немой вопрос Каталы. – К тому же ночью страшно. Очень страшно, – понизил он голос. – Аж живот крутит. Телефон я не возьму. Пусть остается как запасной вариант. Ты только не забывай его подзаряжать.
– Об этом не беспокойся, – заверил товарища Катала. – Я каждый день в скит наведываюсь.
Он растерянно смотрел вслед Жевуну, неузнаваемому, чужому. Он что-то недоговорил, недосказал, словно стеснялся какой-то ущербности. Одним словом, вдаль уходил совсем не тот человек, которого когда-то знал Катала. Он обменялся красноречивым взглядом с адвокатом. Похоже, их мысли было не отличить. Но Катала не был бы собой, если бы не оставил последнее слово за собой:
– Сволочь, он испортил мне настроение.
Глава 23
В 1996 году Вергельд привез из Европы специалистов по оборудованию аэродромов. Мониторинг естественного покрытия превзошел все ожидания: полоса два километра в длину и двести метров в ширину оказалась идеально ровной. Только глубокие, а местами еще и широкие трещины создали некоторые проблемы. И он заключил со специалистами договор не на строительство аэродрома, а на комплекс аэродромно-восстановительных работ. Результатом реализации проекта стало, говоря языком документов, «соблюдение критериев безопасности полетов и соответствие аэродромного комплекса нормам годности эксплуатации аэродромов гражданской авиации». С военными Вергельд заключил договор о совместном базировании с местным авиакрылом. Правда, Вергельда военные побеспокоили два десятка раз, не больше, когда на летное поле садились военные самолеты.
«Эй, ты! Пойдешь со мной».
Последние пять дней эта команда отскакивала с фиолетовых губ коренастого негра, преисполненного гордостью от своей должности – он был ответственным за состояние местного летного поля. Частые ветра выдували песок из глубоких трещин на дне пересохшего озера, и команде рабочих, состоящей из местных жителей, приходилось засыпать бреши песком, заливать водой, чтобы полученная
Сегодня команда, пятым членом которой был Живнов, снова заравнивала участки летного поля, а точнее – рулежной дорожки, на правом краю которой находилось здание диспетчерской. Смена началась как обычно. «Скребки». Фиолетовый начальник показал руками и вопросительно округлил глаза на Живнова. «Неси скребки». Тот послушно шагнул по направлению к зданию диспетчерской службы.
Ему не раз приходилось бывать в этом здании, которое днем и ночью охранялось дюжиной чернокожих во главе с парой белых из команды Вергельда. И эта смешанная группа выглядела командой наемников. Все они, включая местных, ранее проходили службу в отрядах спецназначения.
Рабочий день остался позади. Рабочие разошлись по своим домам. Только Живнов, у которого не было своего угла, остался на краю летного поля. Его жилище местные называли гнездом, военные из состава группировки «доктора» переиначили на позывной лад – «утиное гнездо», которым обычно обозначают базу или штаб. Он ничего не строил, только покрутился на куче веток и скошенной с края летного поля травы, и улегся, свернувшись калачиком. Просыпался он с рассветом и через листву смотрел, как всходит солнце. Когда свет набирал силу и начинал слепить глаза, он отправлялся на кухню, садился за стол и начинал стучать по нему, требуя еды. Сегодня он еще не ел – только-только поднялся с подстилки, на которой ему неизменно снились подмосковные леса, и услышал позади легкие крадущиеся шаги.
Гвидон в очередной раз заметил на фоне редкого кустарника, который в темное время суток и при искусственном освещении превращался в сплошную и, на первый взгляд, неприступную стену, неподвижную фигуру Живнова. Она резко выделялась и казалась проломом в стене. И если бы на Живнова смотрели глаза Вергельда, они нашли много общего с увиденным ранее: почти такой же кустарник, только без красных цветов; такая же неподвижность, в которой уже знакомые напряжение, страдание, необоримое желание вспомнить все…
Но сегодня Вергельд не смог бы заглянуть в глаза зомби: тот стоял лицом к зеленой стене, лицом к загорающемуся горизонту.
У Гвидона родилось определение «прилип». И вокруг ничего не замечает. В его голову влезла шальная мысль – проверить, пугаются ли зомби. Он подкрался к жертве так тихо, как не подкрадывался к ягненку ни один тигр. Остановившись в двух шагах от Живнова, он затаил дыхание. И – различил шелест ночных бабочек, услышал, как растет трава. Но не услышал дыхание жертвы. Стряхнув мимолетную оторопь, Гвидон развел руки в стороны, снова не издав ни звука, будто суставы у него были смазаны маслом, и резко свел их вместе. Его ладони ударили над ухом Живнова так громко, что вздрогнул сам автор хлопка. А зомби не шелохнулся.
Если сказать, что Гвидон был разочарован, значит, ничего не сказать. Ему потребовались мгновения, чтобы перейти от разочарования до гнева. У него родилось сравнение, как будто он за час до рассвета подкрался к каменной стеле на кладбище и хлопнул у нее за спиной. А позади раздался гогот затаившихся за соседней гробницей товарищей.
Он схватил Живнова за плечи и с силой развернул к себе лицом. Тряхнув его, он чуть оттолкнул его от себя и нанес сокрушительный удар в голову.
То, что он промахнулся, до него дошло не сразу. Его во время удара потащило вперед и немного развернуло. И ему довелось увидеть зомби в прежней позе. Он казался бестелесным, а Гвидона угораздило пройти через него.