Оружие возмездия
Шрифт:
Ну а такое, чтобы преступник, как сумасшедший, гнал на запад до полной поломки или до тех пор, пока не кончится бензин, случалось очень нечасто. То есть, практически никогда. А если учесть, что неподалёку от брошенной машины буквально в ту же ночь исчезала со двора другая, сложить два и два для любого мало-мальски мыслящего человека не составляло абсолютно никакого труда.
Последнюю колымагу нашли брошенной на переезде через Оку и, судя по тому, что до мёртвых территорий оставалось не более полусотни километров, Курт Ульрих собирался проделать дальнейший путь пешком.
Иван с ненавистью
Лейтенант стоял на мосту и, закрыв глаза, тщательно принюхивался. Подсознание автоматически отфильтровывало посторонние, не относящиеся к делу запахи. Различного зверья, пробегавшего мимо в отдалённом и не очень прошлом. Десятков людей, шагавших по старому настилу. Бензина, пролитого дизтоплива, резко бьющую в нос вонь не до конца сгоревшей покрышки. Сейчас его интересовало только одно: След Ульриха, который тот оставил, стремясь скрыться в ближайшем лесу, тянувшемся до самых заражённых земель.
Он был столь слаб, что даже собаки наверняка оказались бы бессильны. Да что там. Особые вещества, выделяемые повинующемуся инстинкту сохранения вампиром, скорей всего просто отпугнули бы четвероногих помощников. Но именно эти ферменты были весьма стойкими и, мешая ищейкам, одновременно помогали разумному хищнику.
"Тебя ждёт большой сюрприз, Курт Ульрих". — Яростно думал Беркутов, со свистом выдыхая сквозь трепещущие ноздри. — "Мог ли ты предположить, что одна из жертв вскоре превратится в охотника? Безжалостного и не знающего пощады"?
Иван достиг первых деревьев, и скорость немного упала. Темный забор из нагромождения переплетающихся колючих веток выглядел сплошным и совершенно непреодолимым. Ноги по щиколотку тонули в мягко пружинящем мхе. Боясь сбиться с пути, Беркутов кинулся напролом через кустарник, не обращая внимания на бурелом. Вскоре подлесок кончился, и бежать стало легче.
Мститель не имел представления, сколько километров осталось за плечами. Но, по возрастающему радиационному фону, в прошлой жизни смертельному, а теперь ощущаемому сквозь изрядно измочаленный комбинезон как ласковое прикосновение весенних солнечных лучей, понимал, что он у самой границы. А, возможно, уже на другой стороне.
Никаких внешних признаков, свидетельствующих о государственной принадлежности этих мест, не наблюдалось, а потому, Беркутов решил априори считать, что всё ещё находится в России. И потому автоматически имеет право карать и миловать. Впрочем, последнее на улепётывающего со всех ног упыря распространялось чисто гипотетически.
Запах усилился. Остановившись и задержав дыхание, Беркутов прислушался. Несомненно, кто-то притаился не далее, чем в трёх верстах к юго-западу. И, обладающий такими же, если не гораздо большими способностями, чем и Иван, тот знал, о погоне. Спецназовец бросился вперёд, раздвигая
Сгруппировавшись, сумел остановиться и, ухватившись за тонкий ствол, осторожно встал. Он чувствовал, что драма подходит к концу и тот, кто незваным гостем явился в Россию, прячется где-то поблизости.
Внезапно вверху треснула веточка и, реагируя на опасность, тело само дернулось в сторону. Однако изготовившийся к прыжку вампир имел солидный опыт в подобных делах и заранее знал, что в подавляющем большинстве случаев, противник непроизвольно делает попытку уклониться, и заранее просчитал траекторию. Мужчины сшиблись и, повинуясь закону инерции, подобно лавине заскользили по склону, с треском ломая сухие ветки, в клочья рвущие одежду и до крови раздирающие кожу.
Беркутов прижал к груди подбородок и, обнажив клыки, глухо зарычал. Заметив, что справа блеснул узкий, остро отточенный клинок, молниеносно поставил блок и наотмашь ударил кулаком.
Дерущиеся достигли дна и, на беду, Иван оказался снизу. Курт Ульрих, чьё лицо, вывалянное в грязи и с налипшими прошлогодними листьями, совсем не походило на фотографию, уселся сверху и, поигрывая кинжалом, прохрипел по-немецки:
— Что, русская свинья? Думал, можешь одолеть высшее существо?
Левая рука невыносимо болела и, даже не глядя, Иван знал, что она сломана в двух местах. Здоровую, налегая всем весом, удерживал беглый вурдалак. Положение было практически безвыходным и, скорее повинуясь инстинкту, чем сознательно, лейтенант напрягся в отчаянной попытке освободиться. Словно на борцовских матах в академии он встал на мостик и упырь, подброшенный словно пружиной, отлетел на полметра.
Окованная серебром полоска стали тут же пригвоздила землю в том месте, где только что распласталось изломанное тело. А Беркутов уже выхватил из-за голенища точно такой же нож и, метнул его, скорее по наитию, чем действительно целясь в наиболее уязвимое место.
Утробный вой заполнил балку и Иван посторонился. То, что ещё недавно было Куртом Ульрихом, каталось по грязи, разбрызгивая кровь и пытаясь выдрать торчащий из правой глазницы клинок. Бросок был столь силён, что кинжал вошёл по самую рукоятку. Победитель с содроганием подумал, что, промахнись на полсантиметра, и точно так же над ним стоял бы немецкий пилот.
Несомненно, мозг вампира был уже мёртв. Но тело, способное к регенерации, практически немыслимой для любого другого создания во Вселенной, не желало признать поражение. Конвульсивные судороги волной проходили по мощной фигуре, и Беркутов, всерьёз опасаясь, что тот, подобно выпотрошенной акуле, ухитряющейся откусить руку или ногу убившему её моряку, может в последний момент выкинуть что-либо похожее, обошёл агонизирующего врага и, подняв его оружие, вонзил обречённому в сердце.
В смертельных поединках нет места благородству.