Оружие Возмездия
Шрифт:
С начальником решили мудро: назначили нашего майора Афанасьева, потому что он был грамотный НШ и ответственный мужик. С комбатом решили еще мудрее: поймали капитана Диму Пикулина, случайно забредшего в расположение части. Отсутствия Димы в четвертом минометном дивизионе все равно никто бы не заметил. Вот капитан и пригодился, раз сам пришел.
Доставить воображаемый дивизион к театру воображаемых боевых действий приказали младшему сержанту Косяку. Косяк отличался спокойствием, рассудительностью и прилично водил грузовик. В выборе именно Косяка был еще некий тайный умысел товарищей офицеров, о чем я сначала не подозревал.
В качестве "прислуги
Писарь четвертого дивизиона вручил мне едва живую машинку. Произошел обмен ритуальными фразами:
— Доломаешь аппарат — убью.
— Как доломаю, так и починю.
— Тогда посмотри, чего каретку заедает, ладно?
Оба знали, что писарь спит и видит, как бы "доломать аппарат", только чужими руками. Ему хотелось новую машинку, с этой развалиной он уже не справлялся.
С Косяком, здоровым парнем, тоже из "четверки", на призыв старше меня, я был едва знаком, но мы легко нашли общий язык.
— Я буду рулить, ты — спать в кунге, — объяснил Косяк мои функциональные обязанности. — Отопитель знаешь?
— Как свои пять.
— Не включай, угоришь. Если придется всем спать в кунге, будем ночью следить за отопителем. Твоя половина ночи — вторая. Не заснешь? Справишься?
— Проверено. Я на прошлом полигоне жил в таком кунге, отопитель был на мне. Ни у кого голова не болела, спроси хоть Сушинского.
— А я уже спросил! — Косяк хохотнул. — Готовить умеешь?
— Хреново. Считай, не умею.
— Да хрен с ним, я сготовлю. Все равно мне там делать будет нечего. Куришь? Тогда почаще кунг проветривай. Теперь двигай на вещевой склад. А я на продовольственный.
На вещевом складе мне дали четыре матраса, четыре одеяла и четыре подушки. Требовалось еще утеплиться на случай холодов. У Косяка, пришедшего в ББМ прошлой осенью, уже был свой "комбинезон" — куртка и штаны с ватной подстежкой, замечательная удобная форма. Мне только предстояло это все получить, когда бригада переоденется в зимнее. Нашли пока куртку, ношеную, зато вполне боевого вида. Поверх брюк от хабэшки я надел свободные черные штаны с карманами на бедрах из летнего полевого комплекта — стало очень комфортно и не жарко. Прапорщик Козолуп оглядел меня и восхитился:
— Красавец, настоящий танкист. Возьми еще шлемофон, если знаешь, где. Приедешь в Черниговскую учебку, напялишь его — там все от зависти сдохнут, они такое на картинках только видят.
— Сначала мне тут по этому шлемофону сапогом настучат. Тоже от зависти.
— Тебя же больше не трогают.
— Ну вот и я их… Не дразню.
Памятуя о том, что придется на свежем воздухе работать с бумагой, а то и печатать, я забежал в магазин и купил тонкие зимние перчатки.
В кунге на базе "Урала" был откидной диванчик, пара жестких сидений, шкаф и огромный стол. В шкаф мы запихали коробки с сухим пайком, на стол я свалил матрасы и прочее. Косяк недобро глянул на отопитель и напомнил, чтобы я не включал его. Этих адских машин в войсках боялись куда сильнее, чем вероятного противника. Пока агрессивный блок НАТО вынашивал свои коварные замыслы, простые советские отопители не теряли времени даром и угробили, по слухам, кучу народа. За ними
Из новенькой канистры, выданной нам под питьевую воду, пахло дизельным топливом. Мы долго по очереди нюхали горловину. Потом я долго полоскал канистру, и мы снова ее нюхали. Запах, казалось, только усилился.
— Хрен с ним, — решил Косяк. — Лучше вода с соляркой, чем никакой воды.
Стартовали после обеда. Афанасьев придирчиво меня оглядел, заметил, что я в перчатках, и сказал:
— Молодец, сообразил.
С офицерами прибыло несколько объемистых бумажных пакетов: там оказались картошка и лук. Афанасьев вручил мне на хранение две пачки масла. Я уложил провизию в шкаф.
Офицеры залезли в кабину, "Урал" тронулся.
Это было волшебно. Я сидел в кунге и глядел через окно на дорогу. Обычную гражданскую дорогу, по которой ездят гражданские люди на машинах с гражданскими номерами. Свободные люди. Я не завидовал им — я любовался ими, их машинами, их свободой. Меня распирало от удовольствия. Я был готов ехать по дороге вечно. Ну, то есть, еще год, вплоть до увольнения. В последний раз меня так захлестнуло, когда нас везли поездом из учебки на Украину. Но тогда вокруг была толпа молодых сержантов, а сейчас я сидел один в герметичной железной коробке — наконец-то один! — и был счастлив.
На окраине Киева машина остановилась. Офицеры ушли за водкой и надолго пропали. Водку в те времена приходилось не покупать, а "доставать".
— Ты как? — спросил Косяк.
Я показал большой палец.
— Спать хочется, — пожаловался Косяк. — Они-то дрыхнут, и меня тоже в сон клонит. Ты не спи, ладно? Я буду знать, что ты не спишь, и мне будет легче. Ой, да хрен с ним, не боись, доедем.
Уже стемнело, когда мы подъехали к Черниговской учебке. Афанасьев полчаса с кем-то о чем-то договаривался, нас впустили, машина покатилась в парк. В свете фонарей я разглядывал чистые коробки казарм, вылизанную до блеска территорию, и удивлялся, насколько все тут не похоже на реальные войска. Полгода в ББМ, прожитые после учебки, напрочь отрезали от меня эту кукольную армию, поначалу казавшуюся суровой, теперь — игрушечной. Мимо промаршировала, отчаянно печатая шаг и размахивая руками, учебная батарея. Бедные ребята, подумал я. "Товарищи курсанты" спят и видят, как бы поскорее вырваться из учебки, с ее отупляющей муштрой и шагистикой. "Товарищи курсанты" знают, что в войсках их будут бить, но не очень верят в это, не до конца осознают. А бить начнут, где-то через пару-тройку дней, а может, и в первую же ночь — руками, ногами, ремнями, тапочками, сапогами, а то и табуретками, швабрами, дужками от спинок кроватей… Чем захотят, тем и будут. И ты не имеешь права защищаться, ты должен стоять, принимать удары грудью и держать строй. Кто выпадет из строя, за того всем достанется. Добро пожаловать в Вооруженные Силы, молодые люди.
Зато в войсках вам, быть может, доведется по-настоящему узнать свое удивительное оружие, большие пушки. Поработать на них. Полюбить их.
А может, и не доведется. Может, вы будете видеть пушки только издали, охраняя их, строя заборы вокруг них, возводя боксы для них. Кто знает, как все получится…
Косяк загнал машину в парк, опечатал ее и сдал под охрану.
— Переночуете в батарее управления, — сказал Афанасьев. — Не безобразничайте там, помните, что по вашему поведению будут судить об обстановке в войсках. Ясно?