Осада Будапешта. Сто дней Второй мировой войны
Шрифт:
Особенно темным было дело Рауля Валленберга, ставшего, вероятно, самой известной жертвой патологической подозрительности советской контрразведки. Постигшую его судьбу связывают с тем фактом, что он видел документы по делу об убийствах в Катыни. В 1943 г. венгерский патологоанатом Ференц Оршош сообщил о результатах посещения места преступления. Кроме того, в Венгрию поступили подробные данные и от представителей польского Сопротивления. Эти документы хранились в венгерском Банке генерального кредита. Как и Валленберг, председатель Венгерской национальной ассамблеи в 1945 г. Бела Варга, а также видный боец Сопротивления Золтан Мико были ознакомлены с результатами расследования. Поэтому неудивительно, что все трое были схвачены агентами советской контрразведки. При этом обоих венгров сразу же приговорили к смерти. Белу Варгу спас его переводчик, советский полковник
Помимо всего прочего, по советским меркам, и Валленберг, и Мико, и Бондор совершили тяжкие преступления уже тем, что вступали в контакт со шпионскими организациями. Валленберг, должность которого в шведском посольстве была очень незначительной, получал финансирование от американского Мирового совета по беженцам, организации, которую советские власти, впрочем не без оснований, подозревали в связях с секретными службами США. Мико и Бондор, в свою очередь, занимали у салашистов должности командиров разведывательно-диверсионных подразделений. Одного этого в глазах советских представителей было достаточно для того, чтобы поступить со всеми троими максимально жестко.
Паранойя в рядах советских контрразведчиков была настолько велика, что они даже арестовывали деятелей коммунистического подполья и обвиняли сионистских активистов в шпионской деятельности в интересах Германии. Самая тяжелая участь ждала тех людей, кто был сотрудником органов разведки и контрразведки, занимал пост государственного обвинителя или имел деловые контакты с зарубежными коммерческими компаниями:
«Подозревали каждого, и если удавалось поймать хотя бы одного человека, то тут же арестовывались все его знакомые, друзья, родственники, должники и деловые партнеры, имена которых фигурировали в записных книжках. Любой из тех, кто занимался экспортной деятельностью, подозревался в шпионаже, его документы очень внимательно изучались, и, если по какой-то причине несчастный гражданин попадал в списки экспортной компании, не важно, в качестве ли сотрудника, эксперта, консультанта, адвоката или контрагента, он оказывался среди тех, кто первым попадал в тюрьму».
Тот факт, что подобного рода занятия и связи ассоциировались у советских представителей с самыми тяжкими преступлениями, является отражением характерных взглядов, принятых в их собственной тоталитарной системе с самого ее возникновения. Неизбежным следствием сталинизма было то, что солдаты не доверяли даже собственным товарищам и постоянно следили друг за другом.
Дело Валленберга продолжало собирать жертвы еще долго после войны. В 1952 г., одновременно с «делом еврейских врачей» в Москве, в Будапеште состоялся показательный судебный процесс над сионистами. Руководители пештского гетто, а также те, кто организовывал спасательные операции, должны были быть осуждены за «убийство» Валленберга. Было арестовано несколько сот человек, и в ходе следствия многим из них были нанесены травмы, от которых они никогда так и не смогли оправиться. Один из известных деятелей, занимавшихся спасением евреев, Микша Домонкош умер во время пыток 25 февраля 1954 г. И только благодаря смерти Сталина (5 марта 1953 г.) судебные дела развалились.
Иногда человека не спасал даже дипломатический статус. Как вспоминал швейцарский поверенный в делах Карл Лутц, вот что пришлось испытать ему самому:
«Вскоре после того, как был захвачен Будапешт, русские снизошли и до нас. Это произошло на развалинах британского посольства. Офицер потребовал передать ему посольские легковые автомобили, некоторые из которых вышли из строя после поломок. Он дал мне пять минут «на поиск отсутствующих запчастей». Потом он достал свой пистолет, забежал за мной в бункер и несколько раз выстрелил в мою сторону. Мне едва удалось убежать через аварийный выход бомбоубежища. После этого в течение десяти дней пьяные русские солдаты нас грабили и угрожали нам».
Вот что записано в отчете швейцарского посольства по поводу того, как обращаются с его сотрудниками, а также по поводу пропажи имущества евреев:
«Вскоре после прибытия русских глава посольства герр (Гаральд) Феллер и его старший секретарь герр (Ганс) Майер
Один из самых больших сейфов шведского посольства, который не смогли вывезти немцы, был вывезен русскими вместе со всем содержимым».
В некоторых случаях во время боев советские солдаты принуждали гражданских людей идти впереди себя, используя их как живые щиты. (Подобное не было свойственно ни русским, ни советским солдатам. — Ред.) После того как Будапешт был взят, Малиновский отдал город своим солдатам на разграбление на три дня. (Никаких свидетельств таких «указаний» нет. Хотя, повторимся, без эксцессов не обходилось. — Ред.) В это понятие входило и использование женщин в качестве проституток. Тех из них, кого находили привлекательными, солдаты могли оставить на «праздник победы» и на две недели. Некоторые советские офицеры, исполненные благими намерениями, предупреждали своих венгерских знакомых о грозящей им опасности.
По мере того как оккупация продолжалась, мародерство и грабежи в столице становились все более систематическими. В результате «слаженных действий» было украдено все оборудование из гостиниц на острове Маргит, пропало много скульптур из общественных мест. В Будафоке, пригороде, знаменитом своими винными погребами, советские коменданты и замполиты за очень короткий период сменились дважды, потому что вести об их «подвигах» под воздействием бесплатного алкоголя быстро дошли до вышестоящего командования. Во многих подвалах местные жители, боясь непредсказуемости пьяных солдат, выливали вино из бочек. В некоторых таких местах уровень вина над уровнем пола подвала доходил до 40 см. Оккупанты не просто пили. Они плавали, купались и просто валялись в вине. По воспоминаниям очевидцев, в будафокских подвалах были найдены тела примерно двух десятков советских солдат, утонувших в вине.
В марте 1945 г. сотрудники швейцарского посольства писали о методах, которыми действовали «освободители»:
«Грабили повсеместно и очень тщательно, хотя и по не всегда понятной системе. Так, один мужчина лишился всех своих брюк, но при этом ему оставили пиджаки. Некоторые мелкие группы специализировались на ценностях: с помощью детекторов (миноискателей. — Ред.) они искали золото, серебро и другие металлы. Использовались и специально обученные собаки… Неподъемная мебель и крупные произведения искусства часто просто уничтожались. Часто дома, после того как они были разграблены, поджигались…
Сейчас венгерская полиция поддерживает порядок. Тем не менее русские солдаты часто останавливают прохожих, чтобы избавить их от содержимого кошельков, в особенности часов, наличных денег, а иногда и личных документов…
Чувство незащищенности усугубляется тем, что русские насильно угоняют людей с улиц или из домов для выполнения общественных работ… Таким способом многие тысячи людей были насильно отправлены на работы в сельскую местность или в сам город. По истечении определенного срока им, как правило, позволяют вернуться, но им никогда не разрешают информировать родственников о том, где они находятся. Нынешний министр общественных работ граф Гёза Телеки и мэр Будапешта были куда-то вывезены без всяких объяснений. Их нашли только через двое суток, когда советский офицер, с которым им удалось поговорить, отпустил их. Князя Пала Эстерхази (Эстерхази — род крупнейших венгерских князей-магнатов, объявивших своим предком самого Аттилу и считавшихся равнородными европейским монархам. — Ред.) обнаружили на кладбище, где его заставили хоронить трупы лошадей. Возле Гёдёллё был организован большой концентрационный лагерь, где содержались около 40 тысяч интернированных лиц, которых позже отправили куда-то на восток, к неизвестному месту назначения. Всем известно, что этим людям давали очень мало пищи, пока они не подписывали заявление о том, что желают записаться в Красную армию или добровольно уехать в Россию на работу».