Осада Чигирина
Шрифт:
– Вы ранены, пан полковник?
К Гордону подбежал помощник, взял полковника за плечо, пытаясь заглянуть в глаза.
– Всё нормально, ты вовремя. Бери людей, и этого смельчака, и бегите на помощь к южной башне. Там сейчас нужны люди.
Помощник кивнул, и собрал человек десять, кто ещё мог более или менее держаться на ногах.
– Ну, что хлопцы, поможем нашим! – крикнул он, и первым побежал к южной башне. За ним устремились остальные.
С Ефимом бежал Прохор Зимин, и всячески подбадривал казака.
– Терпи, друже, терпи.
Ефим хромал, и на его закопчённом от дыма лице белели одни зубы.
Прохор Зимин был убит в схватке с большим и сильным янычаром. Дрались на маленьком околотке, практически спина к спине, и турок сзади навалился на Прохора и схватил за шею. Прохор зарычал, хотел развернуться, но турок, коротким ятаганом, проткнул казака спину. Казак хрипя, жадно хватая губами воздух, обмяк, глаза закатились, и он упал под ноги туркам. Ефим закричал, и, не упуская из виду убийцу Прохора, выхватил пистолет, и выстрелил в лицо турку. Кровь залила глаза янычара, и он, покачиваясь, свалился с лестницы. Ефим подскочил к Прохору и потряс за плечи.
– Дядько, Прохор, дядько Прохор…
Бывалый казак молчал, Ефим закрыл ему глаза, и горько заплакал. Оттягивая бездыханное тело, Ефим заметил, что ранили Игната Самойлова, и кровь заливает лоб и глаза старому казаку. Он размашисто машет саблей, боясь подпустить турок, и громко рычит, как раненный зверь.
– Батько Игнат, стой, это я Ефим. Давай помогу.
Игнат опустил руки, и на кровавом лице возникла вялая улыбка.
– Зацепили меня, Ефим, зацепили, и добре.
Он упёрся в плечо Ефима, чуть оседая на землю.
– Перевяжи меня, сынок, не могу, кровь хлещет как с кабана.
– Сейчас, сейчас, Игнат.
Ефим разорвал свою сорочку, и обмотал старому казаку голову. Сабля турка, прошла вскользь, и едва не отрубила Игнату правое ухо.
– Хватит, хватит, пора.
– Батько Игнат, ты хоть лицо вытри, – улыбнулся Ефим, рассматривая добродушное лицо казака.
– Не время сейчас. Я вниз. Айда за мной.
Он медленно поднялся с земли, и, сжимая в руке саблю, ринулся по ступенькам вниз. Время приближалось к полуночи, и турки, злые и уставшие, вяло махали саблями, и не так настойчиво рвались в башню. Это заметил Ефим, и крикнул Игнату.
– Вижу, батько, вижу, налягай, вот этих двух сбросим во двор, и отдохнём.
Турки, отбивая выпады казаков, как по команде побежали к воротам. Ефим упал на мешки с песком и закашлялся. Из раны на ноге хлестала кровь, и хлюпала в сапоге. Кое-где хрипели умирающие турки, взывая к Аллаху, поднимая руки в небо. Казаки, не обращая на них внимания, собирались в отряд, и ждали полковника Гордона. Кто-то посчитал убитых, и оказалось, что из всего отряда казаков, осталось двадцать человек. Больше половины геройски сложили головы на поле боя. И среди них Прохор Зимин. Ефим хотел отыскать тело казака и похоронить, по-христиански, но всё изменилось,
Полковник Гордон шёл в окружении пяти человек. За ними следом семенил маленький, щуплый сердюк, с пакетом в руках. Лицо Гордона было мрачным, и он о чём-то спорил с маленьким сердюком.
– Не хочу ничего знать, – кричал Гордон, и от злости мог наброситься на штабного сердюка с кулаками.
– Пан Гордон, пан Гордон, послушайте. Это приказ. Моё дело маленькое, принести, вручить вам в руки пакет. Больше ничего.
Сердюк остановился и оглядел казаков. Те сверлили его злыми глазами, и сердюк, боялся к ним подойти.
– Ты как сюда пробрался?
– По подземному ходу, пан полковник. По-другому нельзя. Дороги перекрыты турками. Лаз узкий, я едва протиснулся.
– Значит, нам нужно отступать? Так или нет?
– Точно так. Это приказ Главнокомандующего.
– Ты понимаешь, что ещё не остыли тела наших товарищей. И мы должны уходить. Точнее, бежать с позором. Это после того, как турки так и не смогли прорваться в город. И мы нечеловеческими усилиями их отбросили. Что мне людям сказать? Как в глаза смотреть? Ты подумал?
– Пан Гордон, прочитайте приказ.
Гордон вырвал пакет из рук гонца, разорвал и вытащил бумагу. Казаки, стрельцы, уже слышали, что им придётся отходить, и на лицах людей читалось уныние.
– Крепость, пушки взорвать и переправляться за Тясмин, – прочитал Гордон, и, поднимая глаза, тяжело вздохнул.
– Чёрт бы тебя побрал, штабная крыса.
– Я ни при чём, моё дело отдать пакет.
Штабист сжался под недобрыми взглядами людей, и готов был прямо сейчас, на этом самом месте провалиться в свой потайной лаз. И там исчезнуть.
– Ты посмотри, сколько крови пролито! Сколько людей не пожалело жизни, защищая город. Это ошибка, не иначе. По-другому я ничего не могу, и не желаю понимать.
Полковник замолчал и обвёл усталыми глазами людей. Он понимал, что они ещё не один день смогут давать туркам отпор и не сдавать крепость. В избытке оружия, и припасов. Ефим смотрел на Игната, и горло сдавливала боль.
– Взорвать своими руками замок? – прошептал он, и покосился на Игната.
Тот поправил повязку на голове и выглядел подавленным. Взгляды казаков и стрельцов устремились на полковника. Только за ним оставалось решающее слово. Хотя все понимали, что приказ Главнокомандующего не подлежит обсуждению.
– Братцы, вы только, что слышали, какую нам принесли весть. Мы все люди военные и обязаны подчиниться. Хочется нам этого или нет. Передайте по всей линии, чтобы пушкари заклепали жерла пушек, и сбросили их на янычар. Все оставшиеся пороховые склады проверить на отсутствие людей, и после взорвать. Все до одного. И дружно отходить к северной башне. Выполняйте.
Помощник Гордона капитан Платов ждал приказа. Гордон увидел его и понимающе кивнул.
– Послужи ещё раз Отчизне, голубчик.