Осада Сотевага
Шрифт:
— Это точно. — Флоси позволил себе одну из своих редких улыбок. Он поднялся и шагнул к открытому гробу. — Отслужили свое птички. Брошу их в воду.
— Не смей! — закричал Ульрор.
— На кой они тебе? Я бы эту вздутую тухлятину не стал жрать, даже просиди в осаде пару лет, а не пару месяцев. Выкинь и забудь о
— У меня есть мысль получше, — ответил Ульрор.
— Это какая?
— Одну я отошлю Зигабену на щите перемирия. — Глаза Ульрора полыхнули лукавством. — Хотел бы я видеть его лицо, когда он поймет…
— Надули, да?
Кипр Зигабен мотнул головой в сторону вздутой пернатой тушки, которую выложил на его стол ухмыляющийся халогай. Нет, он не даст варвару порадоваться смятению видесского генерала при известии, что Ульрор жив и здоров. Но ни разу в своей жизни он не был так близок к тому, чтобы осквернить щит перемирия. Северянин никогда не узнает, насколько легко он мог опробовать на своей шкуре плеть, винты для ногтей, раскаленные бронзовые иглы и прочие достижения пыточного дела, изобретенные видессианами за много веков.
Но только злобный дурак предает смерти принесшего дурные вести. Так что Зигабен наливал халогаю вино и вежливо посмеивался над тем, как ловко обдурил его Ульрор, хотя сердце генерала холодным камнем лежало в груди.
— Обожди меня здесь, — попросил он внезапно посла и вышел из палатки, чтобы бросить пару слов охраннику. Тот удивленно моргнул, потом отдал честь и, снимая с плеча лук, побежал выполнять приказ.
Зигабен вернулся к своему незваному гостю, налил еще вина и продолжил вежливую беседу, точно ничего и не случилось. За его улыбчивой маской скрывалось отчаяние. Слишком большую часть имперских войск Калаврии он бросил на то, чтобы выкурить Ульрора. Раскиданные по острову видесские отряды были, попросту говоря, охвостьем.
А потом халогаи. Зигабен раздумывал, успеют ли его мастера починить ими же разрушенные стены Сотевага и возможно ли будет свезти в крепость хоть какие-то припасы. Халогаи были вспыльчивы, импульсивны. На долгую осаду у них могло не хватить терпения.
Но Ульрор их удержит.
В шатер просунул голову тот часовой, с которым Зигабен говорил вполголоса.
— Принес, ваше превосходительство.
— Отлично, давай сюда.
Генерал взял себя в руки. Порой побеждаешь, порой проигрываешь; разумный человек не ждет от жизни одних лишь триумфов. Важен лишь кураж. И Зигабен молился, чтобы любое несчастье он сумел встретить не дрогнув.
Принесенная часовым чайка была поменьше присланной Ульрором — крачка, с раздвоенным хвостом и черной головкой. Тушка была еще теплой. Зигабен церемонно вручил ее халогаю.
— Не будешь ли любезен передать это своему вождю вместе с моими комплиментами?
Северянин глянул на него, как на безумца.
— Только птицу или еще что-нибудь?
Зигабен был имперцем благородной крови, наследником издревле цивилизованного народа. Этот ухмыляющийся светловолосый болван никогда не поймет, но генералу казалось почему-то, что Ульрор оценит дух этого послания:
— Передай, что один хитрец стоит другого.
Harry Turtledove, "A Difficult Undertaking", 1986
Журнал "Если", N 10, 1999 г.
Перевел с английского Даниэль СМУШКОВИЧ