Осада
Шрифт:
Кондрат молча подошел к нему, постоял, но не дождался ответа, а потому вернулся к усопшему и стал негромко читать отходную.
104.
Пашков принял его у себя.
– Приятная новость, что и говорить, – повторял он, не обращая внимания на бесконечные повторы, – очень приятная. Жаль, конечно, что так поздно, вот бы на пару недель пораньше. Может, коньяку?
Нефедов согласился, премьер вынул из бара бутылку «Метаксы», разлил по рюмкам, спохватившись, предложил лимон, директор ФСБ помотал головой.
– За
– Интернет всегда можно включить, – тут же отметил Нефедов.
– Еще не хватало. Как будто сами не понимаете, что начнется, только дай сказать про последние дни оставшимся…. Слушайте, – неожиданно схватился Виктор Васильевич. – Вы мне давно еще матч-реванш в американку обещали. Может сыграем, до трех побед, хотя бы?
Директор ФСБ редко видел довольного Пашкова, такого и подавно. Оно и понятно, сейчас самое время радоваться, пусть маленькая, но удача. Значит можно сегодня, пока нет других страшных известий, успеть порадоваться малому, что дадено им свыше. Значит, неспроста. И премьер наслаждался каждой минутой. Ему редко выпадало радоваться вот так искренне, так отчаянно, так безответно, как в эти часы, а потому каждое мгновение для него было на вес золота и по цене осмия.
Нефедов так не умел. Он молча смотрел на премьера пустыми глазами, не понимая и не принимая его радостей. Как чужой, непонятно как и зачем оказавшийся в этой комнате. Но предложение сыграть в бильярд принял, не раздумывая. Сам так и не поняв, почему именно. Может оттого, что сейчас отказать Пашкову просто невозможно было. Хотя бы из искреннего удивления перед его взрывной, неподдельной радостью.
Премьер не был большим мастером по русскому бильярду, тем не менее, с его приходом еще в девяносто девятом году первый раз на этот пост, у него, как у назначенца Ельцина, немедля поинтересовались спортивными пристрастиями. В отличие от покойного президента, любившего лаун-теннис, больше на словах, нежели на деле, Пашков ответил, а уже во время предвыборной компании, и продемонстрировал, как он умеет скрутить свояка в дальнюю лузу, как отыгрываться, и как, с помощью «тещи», наносить убийственные удары битком по непростому чужому, стоявшему у самого борта; тогда, а это был самый разгар второй войны в Чечне, это умение казалось очень важным, новый президент виделся стратегом и тактиком, раскладывающим по полочкам диспозиции противника и наносящим неотвратимые точечные удары.
Бильярд немедля вошел в моду, и хотя больше Пашков публично кия в руки не брал, тем не менее, под эгидой президента было создано множество клубов, между которыми проводились кубковые турниры, имевшие международный статус, хотя и приезжали на них представители бывшего СССР, а поскольку лучше в русскую пирамиду все равно играть никто не умел, – призы, и немаленькие, разыгрывались между украинцами, казахстанцами и россиянами. А потом появились книги, написанные президентом, о бильярде, разумеется. Три штуки, выпущенные разными издательствами, но с убийственно великим тиражом, и хотя всякий раз выяснялось, что сам Пашков к ним отношение имел лишь опосредованное, а именно давал высочайшее разрешение на постановку его фамилии в заглавии, книги настойчиво
Нефедов, спускавшийся вслед за Пашковым в бильярдную, неожиданно наткнулся на крепкую спину премьера.
– До трех побед или до четырех? – уточнил Виктор Васильевич, прежде, чем открыть дверь.
– Мне кажется, вы никуда не спешите. Сегодня ведь заседание правительства в узком кругу в семь.
– Вы же на него не приглашены. Так что предлагаю вам последнюю возможность пообщаться вживую со всем довольным премьер-министром, покуда он не начал разносить нерадивый кабинет в своем духе.
Нефедов не нашелся, что ответить, но под напором Пашкова согласился играть до четырех побед. Когда-то он был кандидатом в мастера спорта по русской пирамиде, еще в институтские времена, кстати, неплохой был способ заработать на карманные расходы и на девушку, вот жаль только девушка, к тому моменту….
Оба взяли по шару, положили на сукно, ударили. Разбивать пирамиду выпало премьеру. Директор ФСБ сел в кресло, взвешивая в руке ореховый кий, покрытый фибергласом, с бронзовым наконечником и жесткой наклейкой. Для него несколько коротковат, впрочем, в киевнице все были под руку Пашкова.
Премьер разбил пирамиду удачно, биток упал в лузу, шары раскатились по бортам, как бы предлагая себя на выбор. Владислав Григорьевич посмотрел на часы, если положить на каждую партию по пять минут, Пашков освободит его быстро. Или нет, в следующем, довольно простом ударе он смазал, резка оказалась излишне сильной, перекрученный шар ударился в губу лузы и откатился к собратьям. Нефедов резко поднялся, подошел к столу. Высмотрел чужого, прицелился, ударил. Промахнулся. Странно, он не ожидал, что будет так нервничать при ударе; оглянулся на Пашкова, тот и не садился, стоял неподалеку, словно заранее знал, что оппонент промахнется.
Следующий его удар был точен. Всякий раз ставив свой шар у самой лузы на борт, он скатил еще два из общей кучи. Переменил позицию.
– Погода разгулялась, одно удовольствие смотреть. Наверное сейчас на Балтике хорошо. Когда все кончится, непременно туда сгоняю, знаете, хочется посидеть, – новый удар, шар с маху влетел в лузу, свояк остановился у губы, – в полном одиночестве, чтобы только ветер, стылое море и сосны над головой. По-моему что-то подобное мы заслужили.
– По-моему даже если все кончится прямо сегодня, – медленно произнес Нефедов, кружа, словно ворон, вокруг стола, – надо будет еще справиться с эпидемиями, от них-то никуда не денешься.
– Оставьте вы это хотя бы на сегодня, Владислав Григорьевич! – сквозь зубы произнес Пашков. – Ну неужели обязательно портить день. Вы мечтать совсем не умеете?
Нефедов вздрогнул и посмотрел на играющего. Пашков не оглядывался, он выцеливал шар, возможно, ничего особенного не имея в виду, хотя… это так не по-премьерски. Но ведь сегодня он и так на себя не похож.
– Если вы о сегодняшнем открытии, – осторожно начал директор.
– Я вообще. Что, никак не получается отвлечься? Или только русское народное средство, прошу прощения.