Осада
Шрифт:
– Автомат! – внезапно спохватившись, воскликнула она, Борис только махнул рукой, она, почувствовав небывалую уверенность в выбранном мужчине, поспешила следом. На полпути Борис остановился и подобрал ГШ-18 поверженного Кондрата, как им пользоваться он представлял плохо, увлекая Настю, он бросился мимо разоренной взрывами церквушки, мимо ограды здания МВД, он перебежал на противоположную сторону улицы, к разоренному кафе, заполоненному трупами, некоторые уже вставали, он попытался стрелять, не очень удачно, и потащил Настю дальше, в центр, надежный и безопасный.
Между японским рестораном и еще одной церковью, у развороченной ограды
– Живо вниз, – это был доброволец, невысокий и худощавый, приведший Бориса в чувство, – Да в колодец, я прикрою. И вы тоже! – крикнул он другим, выскочившим из японского ресторана, явно беженцам, как и Лисицын, впервые державшими оружие. – Да штыком поддень, штыком, – посоветовал он, отвлекшись лишь на то, чтобы осадить пыл спецназа, выпустив по набегавшим весь магазин и опорожнив подствольник. Наконец, Борис отвалил крышку канализационного люка и заглянул вниз, на склизкие скобы, уводившие в неведомую глубину, почуял вонь, ударившую в ноздри. Боец едва не столкнул его вниз, перезаряжая автомат, он подошел чуть ближе к колодцу. Борис спешно начал спускаться, следом за ним поспешила забраться и Настя. Разрыв гранаты высыпал им на головы новую порцию асфальтной крошки.
Он спрыгнул и притянул к себе Настю. Ход шел параллельно Якиманке, уходя куда-то вдаль, темнота стояла такая, что казалась материальной, приходилось идти наощупь, размахивая пистолетом перед собой. А позади по скобам уже стучали тяжелые ботинки. И свои то были, чужие, неведомо. Борис прибавил ход, шаги его и его спутницы гулко отдавались в тоннеле, уводившим в неведомые дали, а позади уже плюхались в лужицы грязи, переговаривались скороговоркой непонятными словами; наконец, оглушая, застрочил автомат, завизжали пули, отскакивая от стен. Борис прижал к стене Настю, но стены не оказалось, так они обнаружили поворот, небольшой изгиб тоннеля, по которому уже надобно было бежать, не разбирая дороги, пули визжали где-то за спиной, Борис только сейчас сообразил ответить, разрядив в никуда обойму, только это заставило преследовавших немного утишить бег.
Дыхание перехватило, они вынуждены были остановиться, Борис судорожно хватая затхлый воздух подземелья, неожиданно нащупал скобы, поняв, что иначе от преследователей не оторваться, он подтянул к ним Настю. Та, не понимая, зашептала слова благодарности, и просьбы продолжать бегство, ее нервная система оказалась куда крепче Лисицына.
– Лезь вверх, живо! – приказал он. Настя полезла, торопливо, раз едва не сорвавшись, ударилась о крышку, вскрикнула невольно. – Поднимай ее, – он подумал, лучше бы было наоборот, но с другой стороны, она ведь совсем не умеет стрелять. – Поднимай, ну же!
И она подняла. Блеклый свет полночи показался им ослепительно ярким, Настя зажмурилась даже, глаза отвыкшие за пять минут пребывания
– Тихо там? Осмотрись, я сейчас, – сказал он, опустошив последний магазин и начиная быстро карабкаться. Она кивнула, отойдя в сторону, больше по привычке, колодец находился на проезжей части, почти на самой середине ее, на слиянии улиц Большой Якиманки и Большой Полянки, далеко от развернувшегося театра военных действий.
Внезапно со стороны Полянки, донесся гул стремительно приближающейся машины, через мгновение она выскочила из проема между знаниями, еще миг, и голова Бориса, только появившаяся над колодцем, была сметена появившейся темной легковушкой представительского класса, пистолет, что он держал в руке, попрыгав по асфальту, прикатился к ногам Насти; не задумываясь, девушка подняла его.
Автомобиль немедля затормозил, почувствовав удар, его чуть заметно занесло, он замер прямо перед окоченевшей девушкой. Водитель стремительно открыл дверь.
– С ума сошла? – крикнул он. – Тут бои идут, а ты… что ты вообще здесь делаешь? – Настя молчала, водитель, молодой человек, лет тридцати, в дорогом костюме, пристально смотрел на нее. Потом оглянулся, глядя на то место, с которого Настя не отрывала взгляда. Наконец только рассмотрел открытый колодец, тут же сообразив, крикнул ей:
– Чего ждешь, открытый люк, прорыв, – и едва не силой затащил на водительское сиденье. К машине уже бежали бойцы спецназа, и добровольцы «Московской Руси», водитель показал им на люк, туда едва не на ходу были брошены несколько гранат. Грохот донесся до Настиных ушей, но уже отдаленный, машина стремительно набирала ход, выкручивая руль, водитель вывозил ее подальше с места трагедии, через минуту меж ней и Борисом уже встали дома, улицы, переулки, площади, бульвары и скверы.
108.
О гибели Пашкова мне доложили через десять минут. Через пятнадцать я уже подъезжал к месту трагедии с мутью на душе и выбитой почвой из-под ног, я еще не поверил вначале, переспросил, уверены ли они в правдивости, как-то сразу вспомнилась Валерия, ушедшая точно так же нежданно. Сердце упало, я бросился в гараж, к своему «Фаэтону», вихрем понесся вниз, с холма в сторону Нового Арбата. По дороге машину дважды заносило на встречную, точно я и вправду не мог совладать с конями, заложенными в ней, точно я в этот момент сызнова оказался героем мифа, в третий уже раз мчащийся к месту трагедии, и все за какой-то месяц с небольшим, и все еще чувствующий бешеное биение сердца и разрастающуюся пустоту внутри. Казалось, ей уже некуда расти, но тут… видимо, особый случай.
Как странно, прежде я терял, кого искренне любил, теперь потерял давнего своего противника, но от этого не стало легче. Вместе с Пашковым, из меня ушло нечто… вроде бы ничего там уже не осталось, но все же ушло такое, что связывало еще с этим миром, я прибыл на Минское шоссе бесплотной тенью, уже не ощущая себя, странно, что на мою тень обращали внимания военные чины, оптом толпившиеся вокруг изуродованного пулями тела. Они даже пропустили меня к телу поближе, кто-то узнал, пожав руку, совершенно неуместное действо здесь.