Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны
Шрифт:
Речь шла об отделении от России. И Москва не протестовала! Не возмутилась действиями сепаратистов! Напротив, Москва признала Дальневосточную республику. Это был компромисс, вынужденное решение. Или, точнее сказать, крупнейшее после Брестского мира с Германией внешнеполитическое отступление Советской России. Главная задача буферного государства — предотвратить прямое столкновение с Японией.
— Война с Японией нам сейчас по понятным причинам непосильна, — объяснил Ленин на VIII съезде Советов в декабре 1920 года. — Поэтому мы должны попытаться сделать все возможное, чтобы не только оттянуть эту войну, но и, по возможности, избежать ее.
Местные
— Вопрос о буфере решен в Москве центральным комитетом. Сообщение об этом мы получили за подписью Ленина.
Председатель Дальневосточного крайкома партии и член Дальбюро РКП(б) Петр Михайлович Никифоров, старый большевик, при царе приговоренный к смертной казни, 4 января 1921 года был вызван к Ленину для доклада.
Владимир Ильич дал ему десять минут для доклада и сформулировал постановление: «Признать советизацию Дальневосточной республики безусловно недопустимой в настоящее время, равно как недопустимыми какие бы то ни было шаги, способные нарушить договор с Японией».
В феврале 1920 года Ленин телеграфировал Троцкому и Реввоенсовету 5-й армии: «Надо… потребовать, чтобы все в Сибири осуществили лозунг: «ни шагу на Восток далее, все силы напрячь для ускоренного движения войск и паровозов на запад в Россию». Мы окажемся идиотами, если дадим себя увлечь глупым движением в глубь Сибири, а в это время Деникин оживет и поляки ударят. Это будет преступление».
Правительством Дальневосточной республики руководил Александр Михайлович Краснощеков, социал-демократ по убеждениям, образованный и остроумный человек. До революции его сажали и ссылали. Он эмигрировал в Германию, потом в Соединенные Штаты. Работал в Чикаго адвокатом. В 1917 году вернулся.
15 декабря 1920 года РСФСР и ДВР подписали договор о границах, в соответствии с которым Камчатка отошла к Советской России. Глава правительства Александр Краснощеков был против. Он выговаривал чрезвычайному уполномоченному республики в Москве Иосифу Григорьевичу Кушнареву (до этого председатель подпольного Дальневосточного комитета большевиков, член Дальбюро) по прямому проводу:
— Это недопустимое нарушение общей политики, особенно после торжественного признания независимости ДВР! Хотел бы, чтобы вы поняли серьезность этого положения и ту оценку, которую даст этому Япония. Мы с ней воюем за Сахалин, а отдаем Камчатку Советской России. Я лично считал бы лучшим закончить всю комедию.
Его мнение не имело значения. Ленин считал, что независимость ДВР — чисто формальная.
Ленин объяснял соратникам на VIII съезде Советов:
— Мы даем сейчас Америке Камчатку, которая по существу все равно не наша, ибо там находятся японские войска. Бороться с Японией мы в настоящий момент не в состоянии… И, давая это, мы привлекаем американский империализм против японского и против ближайшей к нам японской буржуазии, которая до сих пор держит в руках Дальневосточную республику.
В Москве рассчитывали на противоречия между Вашингтоном и Токио.
Ленин и Троцкий отправили шифротелеграмму в Омск председателю Сибирского ревкома Ивану Никитичу Смирнову: «В отношении к представительствам Японии и Соединенных Штатов надлежит всячески использовать их антагонизм. Вам нужно искать контакта с американскими представителями, давая им понять, что мы
Концессии на Камчатке на вылов рыбы и добычу нефти в Москве собирались отдать американскому миллионеру Фрэнку Артуру Вандерлипу, главе одного из крупнейших американских банков. Но сделка не состоялась.
Правительство ДВР держалось крайне осторожно. Поручило министру иностранных дел уведомить иностранные державы: «Народно-революционная армия вела военные действия только против Семенова, но не вела против японских войск, и случаи столкновения — печальное недоразумение».
Представители правительства ДВР и командования японских экспедиционных войск подписали «Договор о перемирии». В нем говорилось: «Буферное государство не примет коммунизм за форму и будет носить народный, широко демократический характер. Для этого будет созван съезд представителей, правильно и независимо выражающих волю населения русского Дальнего Востока».
11 мая 1920 года командующий японскими войсками генерал Оой заявил:
— Мы всей душой приветствуем образование из областей Дальнего Востока района на основах самоуправления и установления той политической формы правления, которая будет соответствовать воле всего населения.
24 мая на станции Гонгота начались переговоры между представителями ДВР и японского командования. Договорились, что республика «должна поддерживать отношения теснейшей дружбы с близкого общения с Японией», что оно «не положит коммунизм в основу своей социальной системы и что она будет иметь народный характер, покоясь на широких демократических принципах». Республика обещала не пропускать на свою территорию войска Советской России и гарантировать неприкосновенность японских граждан. Со своей стороны, ДВР требовала вывести с территории республики все иностранные войска.
Правительство ДВР вовлекало японский бизнес в развитие Дальнего Востока. Александр Краснощеков заключил договор с японской фирмой «Мицуи» о предоставлении ей лесной концессии в Приморье. В Москве были крайне недовольны этой самостоятельностью. Нарком Чичерин пояснил: предоставление концессий «недопустимо, пока Япония не очистит всей без исключения территории ДВР и не восстановит дипломатических отношений с ДВР и РСФСР».
18 июня 1921 года Чичерин отправил секретарю ЦК партии Вячеславу Михайловичу Молотову докладную записку: «Коллегия НКИД считает недопустимым и крайне вредным и опасным вступление в какие бы то ни было переговоры с японским правительством».
В конце лета 1921 года японцы предложили правительству ДВР обсудить спорные вопросы. 27 августа в китайском городе Далянь, японцы его называют Дайрэн, начались переговоры японских дипломатов и представителей Дальневосточной республики.
Делегацию составили Федор Николаевич Петров, член Дальневосточного бюро ЦК и заместитель председателя Совета министров ДВР (в царское время был на поселении в Иркутской губернии, партизанил в Сибири), заместитель министра иностранных дел Иннокентий Серафимович Кожевников (партизан, внезапно переброшенный на дипломатическую работу) и Петр Федорович Анохин, секретарь Дальбюро ЦК и особоуполномоченный Наркомата иностранных дел (в мае 1922 года он был убит бандитами под Читой).