Оседлать чародея
Шрифт:
– Ну что, дурак? – поинтересовался колдун у Виана. – Не смог сдержаться? Честность обуяла? Зачем к государю с советами полез?
Виан, которого стражники на всякий случай придерживали за связанные за спиной руки, промолчал.
– Я давно заметил, что ты непрост! – продолжал Селиван. – Не знал только, кто тебя колдовству учит. А оказывается – Кощеев отпрыск! И, видать, славно обучил, раз ты в котлах-то не уварился.
– А чего ж ты, стервец, тогда меня в котлы толкал, раз знал, что не уварюсь? – не удержался Виан.
– Не знал, а рассчитывал, – отозвался Селиван, пропустив «стервеца» мимо ушей.
– Потому
– Это правильно, вы оба дураки и мне в общем-то не нужны боле. Так что Тища вас уже ждет. А вот принцесса мне пригодится, как и колечко ее…
– Не трожь, поганец! – Виан едва не вырвался из рук стражников, когда Селиван сдернул с пальца Омелии злополучный перстень.
– Герой выискался, – презрительно бросил колдун, надевая перстень на тощий палец. – Я же говорю – дурак! Таким и помрешь.
И, потеряв к Виану интерес, обернулся к площади.
В отличие от котлов, оставленных в суете без надзора, площадь кипеть перестала. Наиболее истеричные, решительные и просто осторожные успели-таки выбраться за ее пределы, самые рьяные по большей части пребывали без сознания. Остальных же кесы и храмовая стража согнали в несколько групп и как будто угомонили. Во всяком случае, прежнего шума и воплей слышно не было, и даже купцы и немногочисленные бояре, оказавшиеся притиснутыми в толпе к шорникам и лоточникам, возмущались про себя. Верховные кесы, фактически плененные собственными собратьям по вере, также хранили молчание, полагая, вероятно, ниже своего достоинства препираться с теми, кто столь низко пал.
Селиван оглядел собравшихся, повертел перстень, словно пристраивая его поудобнее, – и будто бы стал чуть выше ростом.
– Достойные горожане! – обратился он к народу неожиданно твердым и громким голосом, воздев над головой руку с перстнем. – Достойные горожане! Вы все видели, что здесь произошло.
Горожане – и достойные, и недостойные – видели. На площади стало еще тише.
– У вас на глазах, – разъяснил Селиван, – случился колдовской опыт, оскверняющий наш город и самую суть наших жизненных ценностей! Ни одному честному человеку не удалось бы не то что омолодиться, а и просто выжить, попав в кипяток, и лишь поганый чернокнижник смог пройти через это, тем самым явив нам свою противную Пастху сущность. Вот он, сей мерзкий колдун, известный как Виан, – Селиван направил указующий перст на парня, – закосневший в ложных учениях, за что и будет вскорости предан смерти. Однако спрошу я вас, горожане: а кто же сподвиг его на этот шаг и зачем? И, подумав, вы ответите – тот, кого мы полагали законным нашим государем Власом! Именно он пригрел колдуна у себя во дворце, именно он изыскал путь в краткое время возвеличить его. Ибо именно под личиной человека подлого, но словно бы чудесным образом разбогатевшего и прибыл сей чернокнижник в наш славный град.
Селиван перевел дыхание и продолжил, прежде чем кто-либо успел вставить слово:
– Таким образом государь Влас хотел принизить власть Пастха и слуг его, еще более возвысившись сам! А после того как чернокнижник Виан проложил бы ему путь, сам бы свершил чародейство и обрел бы молодость, а вместе с ней силы жить вечно.
Сквозь неясный шум все же пробилась пара реплик.
– Так царь вроде давно на
– А куда ж кесы, слуги-то Пастховы, смотрели?!
– Может, то и не царь вовсе был? – откликнулся Селиван. – Но самозванец, настоящего государя подменивший?
Где-то в толпе одобрительно зашумели: идея самозванца, «подменившего» настоящего государя, была, есть и, видимо, всегда будет популярной.
– Кесы же многие, – продолжал Селиван, – служение свое презрев, смотрели на все это сквозь пальцы, а то и прямо потворствовали! И горько мне видеть в числе этих отступников самих храмовых настоятелей. И лишь верным делу своему кесам и мне, человеку волею Пастха приближенному к престолу, дано было сдержать эти темные силы. Радуйтесь, горожане, ибо бог наш Пастх в милости своей явил вам чудо, вложив в руки слуг его способность отразить заклятия и пресечь колдовские происки!
«Ура» и прочие возгласы одобрения прозвучали несколько более вяло, нежели ожидал бывший царский советник. Даже храмовая стража слушала его речь с долей сомнения. Селиван подождал немного, затем продолжил:
– Колдуны изобличены, лжегосударь бежал, оставив престол. Дабы царство не опрокинулось в пучину усобиц и смуты, храм Пастхов возглавит его. Достойнейшие из кесов возьмут на себя сей тяжкий труд и будут вершить его, покуда не изберем нового государя, достойного воссесть на угорийский престол! Все вы, досточтимые горожане, все вы, Пастховы дети, я полагаю… я надеюсь… Куда вы смотрите?!
Внимание собравшихся явно переключилось: «достойные горожане», включая стражу, с неподдельным и явно тревожным интересом смотрели в какую-то точку у Селивана над головой. Селиван не сумел бы организовать мятеж, будь он дураком, а потому он, недолго думая, обернулся, на всякий случай сделав шаг в сторону. Виан, удерживаемый стражей, обернуться не мог, потому еще несколько мгновений судил о происходящем по выражению на Селивановом лице. А затем стражники, которые, в отличие от своего «подопечного», могли оглядываться, почему-то бросили Виана и тихонько попятились.
А еще мгновение спустя Виану уже было не нужно оборачиваться, чтобы узнать, что именно он увидит за спиной. Вернее, кого. Ибо лишь одно известное ему существо могло отбрасывать такую тень и порождать такие порывы ветра.
– Привет, Марая, – проговорил парень, – ты вовремя.
Марая не ответила. Не встретив даже малого сопротивления со стороны стражи, а равно и кесов, опешивших от неожиданного появления громадного крылатого змея, она сосредоточила внимание на Селиване.
– Ну что, Салив, – прогремел ее голос, – все никак не уймешься?
Что хотел бы ответить Селиван, неизвестно, поскольку при звуках змеева голоса народ, остававшийся на площади, пришел в себя от первого испуга и немедленно впал во второй, практически в едином порыве бросившись прочь. Селиван, не говоря ни слова, тоже развернулся и побежал к краю помоста.
– Стой! – заорал Виан, пытаясь высвободить руки из пут.
Струя пламени ударила в помост, лишь чудом не задев Селивана. Тот метнулся в сторону и прыгнул прямо в котел. Вторая струя прошлась по закопченному боку котла, и вода, уже почти переставшая кипеть, взбурлила, переливаясь через края и заливая остатки дров. А затем котел всей массой накренился и рухнул на площадь, расплескивая дымящееся содержимое.