Осень 93-го года. Черные стены Белого дома
Шрифт:
— Прошу вас, Андрей Петрович, — Казанник сделал приглашающий жест, указывая на стул перед массивным рабочим стол, на котором стояли тяжелый латунный письменный прибор с неизменным пресс-папье, лампа со стеклянным зеленым абажуром, бронзовая фигурка Фемиды с весами, множество всяческих штучек, о назначении которых Орлову трудно было догадаться. — Это еще от старого хозяина осталось, — как бы извиняясь, проговорил Алексей Иванович. — Слушаю вас.
Орлов начал издалека, рассказав Казаннику об ответственном поручении президента, о том, что необходимо не допустить потери каких-либо важных документов. Как бы мимоходом Андрей упомянул, что является сотрудником органов безопасности и данное поручение выполняют также его коллеги с Лубянки.
— У нас там
Орлов ответил утвердительно, но при этом добавил:
— Есть один вопрос, в котором требуется ваша поддержка..
— Слушаю, — лицо Казанника демонстрировало неподдельное внимание.
— Вы знаете, что сейчас в Белом доме работает много турецких рабочих.
Генеральный прокурор кивнул.
— Их численность постоянно увеличивается. Они проводят ремонтно-восстановительные работы практически во всех частях здания, что, естественно, затрудняет поиск материалов, который ведет наша опергруппа. Сегодня утром мы обнаружили пропажу сейфа из комнаты отдыха одного из руководителей Верховного Совета. По нашим данным, в нем могут находиться документы государственной важности.
Казанник очень внимательно отнесся к сообщенной Андреем информации и пообещал, что следственная бригада Генеральной прокуратуры окажет всемерное содействие в розыске сейфа.
— Вы знаете, Андрей Петрович, меня очень беспокоит все, что происходит сейчас в доме на Краснопресненской набережной…
«Надо же, не назвал Белым домом или Домом Советов! — подумал Орлов. — Законник. Верховного Совета нет, он распущен, а Белый дом вызывает далеко не патриотические аналогии».
Казанник, между тем, продолжал:
— То, что вы рассказываете, недопустимо. С каждым фактом мародерства нужно разбираться самым строжайшим образом. Спасибо вам, я взял это на заметку.
Алексей Иванович проводил Орлова до дверей своего кабинета и, прощаясь, пообещал оказывать содействие опергруппе Орлова.
— Если чем-то нужно будет помочь — не стесняйтесь, звоните.
ДОКУМЕНТ: «26 октября, вторник.
— поручение Филатова С.А. по списку;
— переговорил с Голушко, Тимофеевым, Зориным [29] ;
29
Тимофеев В. А. и Зорин В.М. — руководящие работники Министерства безопасности России.
— встреча с Казанником, Кравцовым, Феткулиным, Бакиным, Даниловым [30] ;
— продолжение работы в с/секторе;
— осмотр помещений…» (Из рабочих записей А.П. Орлова, 26 октября 1993 года.)
От встречи с недавно назначенным Генеральным прокурором у Орлова осталось противоречивое чувство, в котором было место симпатии, недоверию и снисходительной иронии. Было в этом человеке, производящем впечатление искреннего и честного, что-то такое, что не оставляло сомнения: вряд ли в этой должности он пробудет достаточно долго. Такие люди, как правило, становятся жертвой собственной порядочности, принципиальности и самостоятельности в принятии решений. Дальнейшие события подтвердили эту сентенцию.
30
Феткулин В.Х., Бакин Е.А., Данилов — руководящие работники Генеральной прокуратуры Российской Федерации.
ВОСПОМИНАНИЯ: «Я смотрел на Казанника, слушал его странный говорок, какую-то специфическую манеру общаться, свойственную, как мне казалось, провинциальным интеллигентам, и думал: «Нет, этот человек вряд ли сможет противостоять мощному прессингу и не терпящим возражений указаниям сверху». Но я ошибся. Когда Ельцин, вопреки
СВИДЕТЕЛЬСТВО: «Вопрос: Интересно, а не жалеете ли вы сегодня о том, что некогда отдали свое место господину Ельцину?
Ответ: Я об этом не жалею… На тот период этот шаг был оправдан. Тогда стояла задача разрушить тоталитарную систему (или, как мягко се называли, административно-командную). Я думаю, что Борис Николаевич выполнил эту задачу, но было бы очень здорово, чтобы он ушел в отставку в августе или сентябре 1991 года, после известных августовских событий. Общаясь с ним, я убедился, что у него если и есть какой-то талант, то только разрушителя. Разрушены экономика, культура, нравственность, и он продолжает выполнять свою роль.
…Возьмите октябрьские события. Как бы мы ни рассуждали, указ № 1400 неконституционен. Тогда я переживал за президента Ельцина, поскольку в то время он представлялся мне мудрым политиком, руководителем. Мне было непонятно, почему оп делает ошибки, которые видны невооруженным глазом…» (Из интервью газете «Особая папка» бывшего Генерального прокурора России А.И. Казанника 12 апреля 1994 года.)
26 октября 1993 года, вторник, вечер
Москва. Краснопресненская набережная
Дом Советов
— Атмаджа, надо немедленно перенести «ящик» в надежное место. Бери людей из бригады Догукана и сегодня же перенесите его в нашу подсобку на четвертом этаже.
— Гюрхан-бей, русские кругом. Они все время следят за нами.
— Сделайте так, чтобы не заметили. Твои парни не перегружали еще панели со двора?
— Перегружали, но они там сложены у двадцать второго подъезда.
— Это там, где сейфы стоят?
— Да, еще два дня назад русские сказали, чтобы наша бригада полностью очистила кабинеты в зоне «Г-1». Мы вынесли всю мебель и сейфы во двор, куда они сказали. Только сейфы стоят отдельно, а столы, шкафы и стулья мы свалили в кучу. Их вывозят на самосвалах. Наших там уже нет. Только русские. И полиция все проверяет.
— Атмаджа, вам надо продержать «ящик» в подсобке всего лишь сутки. Завтра утром прибудет человек с инструментом, и мы, Иншаллах [31] , вскроем «ящик». Ты понял? Всего лишь сутки! Но сначала перенесите его в подсобку. Бисмиллях! [32] Действуй!
— Понял, Гюрхан-бей. Все сделаем, Иншаллах!
На лестничной площадке пятого этажа у двадцатого подъезда никого, кроме турецких рабочих, не было. Пока бригадир разговаривал со старшим группы отделочников, усердно чистящих щетками закопченные стены, на лестнице стоял невообразимый шум. Никто при этом, разумеется, не мог слышать их разговора. Даже если бы поблизости в стену было вмонтировано какое-нибудь подслушивающее устройство, что было маловероятно. И об этом господин Гюрхан, бригадир одной из двадцати семи бригад турецких рабочих, занимавшихся ремонтно-восстановительными работами в Белом доме, знал. Его знания опирались не столько на опыт работы в строительной компании «Венка», сколько на многолетнюю службу в МИТ — Национальной разведывательной организации, турецкой спецслужбы, выполняющей разведывательные и контрразведывательные функции.
31
Иншаллах (араб.) — «Если на то есть воля Аллаха».
32
Бисмиллях (араб.) — «Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного!».