Осень бедствий

Гончарова Галина Дмитриевна

Не бесплатно, увы.

Но ведь реально!

Сейчас ее малыш лежал в больнице. Яна все отдала бы, чтобы быть рядом с ним, но в реанимацию ее не допускали. Хорошо хоть планшет и телефон разрешили.

Ругались, конечно, но разрешили.

И хорошо, что лечение проходит успешно.

Заслушавшись, Яна не увидела плотную тень, которая метнулась к ней из переулка.

Смяла, втолкнула в темноту, дыхнула в лицо ароматом нечищеных зубов и перегара, и прошипела:

– Бабло давай, сука!!!

Яна

действовала спокойно и уверенно, как привыкла.

– Телефон возьмешь?

– Да!

– Бери. А я пока достану деньги.

Мужчина, явно наркоман, лет сорока по виду, понял, что сопротивления ждать не приходится, и чуть расслабился.

Лезвие ножа опустилось. И навстречу ему взлетели руки.

Телефон он и правда успел схватить. А больше ничего и не успел.

Четыре удара были нанесены - четко, как поставили.

Коленом в пах - отвлекающий, его обычно и ждут, пяткой в свод стопы - уже резко и жестко. Удар ладонями по ушам заставил его скорчиться, а добивающий, кулаком в горло, опуститься навзничь... Сдохнет?

Выживет?

Яну это интересовало меньше всего.

Второго врага, который подкрался сзади, она не заметила. И пропустила удар ножом в спину...

Холодно, как же холодно...

Яна повернулась к убившему ее человеку.

Она понимала, что удар смертелен, она видела такое, она знала...

Пара минут. Что она может сделать?

Только одно.

Слабеющая рука уронила сумочку. Из нее выпали несколько купюр - ей сегодня дали зарплату. Она хотела купить Гошке несколько игрушек - продукты у нее не возьмут, а вот игрушки она ему на планшет загрузить может...

Вторая рука скользнула в карман - не хотела, а придется...

Второй подонок шагнул, наклонился за деньгами...

Шило в руке Яны словно ожило. И нашло свою жертву.

Один удар.

Жесткий и сильный, в сердце - целилась туда, но слабеющая рука дрогнула. Впрочем, грабителю и этого хватило, чтобы свалиться.

– Сдохни, падаль.

Женщина упала рядом со своими убийцами. Первый, кажется, тоже кончался, наверное, она ударила слишком сильно... плевать!

Гошка...

Ее малыш... он один останется...

Он в приют попадет...

ГОШКА!!!

Другой мысли у женщины в этот момент не было. И шевельнулись губы, шепча старое, откуда-то из детства взявшееся...

– Кровью и плотью, жизнью и смертью, душой и посмертием... я все отдам тому, кто защитит моего сына!

* * *

– Мадам Цветаеф, я должен с прискорбием сообщить, даже если лечение пройдет удачно, внуков у вас не будет.

– Черт побери!

Дорогая швейцарская клиника сияла. Белизной, чистотой, дороговизной... больницу она практически не напоминала. Но запах...

Хлорки?

Смеяться изволите?

Дезинфекции? Тоже нет, здесь применялись самые передовые средства, которые не пахли антисептиком, да и проветривали здесь, и воздух озонировали, и...

Нет.

Здесь царил совсем другой запах.

Запах человеческого горя и боли.

Вопреки всем заявлениям материалистов, страдания тоже имеют свой запах? След? Ауру?

Здесь это ощущалось достаточно сильно. Даже в безумно дорогой клинике, отделение для безнадежно больных - оно и есть отделение для безнадежно больных.

Сами больные, их родные, близкие...

Моложавой подтянутой женщине никто не дал бы ее пятидесяти пяти лет. Сорок? Да, возможно, может, даже тридцать пять. Пластические хирурги постарались.

Но стоило взглянуть ей в глаза...

Именно взгляд выдает людей. Хоть ты кожу с попы на голову натяни, а глаза все равно останутся усталыми, пустыми, безрадостными... старыми.

Сейчас глаза мадам Цветаеф или Ольги Сергеевны Цветаевой, были именно такими.

Единственный сын...

Кровиночка родненькая...

Наркоман законченный.

Пока она работала, трудилась, не покладая рук, преумножала и копила, сынок жил весело и счастливо. Тратил накопленное мамой, развлекался, валял дурака...

Это бы не беда. Накопила она столько - внукам правнуков на черную икорку хватит. Но в том-то и дело...

Мальчишка подсел на наркотики.

Она не заметила, а потом... потом было уже поздно. Какая-то хитрая синтетика...

Сына откачали, хотя он сейчас и напоминал овощ. Но...

Внуков у нее точно не будет. Эта дрянь действует и на репродуктивную систему, в том числе...

И зачем тогда все это?

За что!?

Для кого она старалась?

– Постарайтесь сделать хоть что-то, доктор. И не ограничивайте себя в средствах.

– Поймите меня правильно, мадам Цветаеф. Разум пациента поврежден, и возможно, необратимо. Генетический материал... возможно, пройдет не один год, прежде, чем он восстановится достаточно. Можно попробовать искусственное оплодотворение, но поверьте, дети будут со значительными генетическими отклонениями.

Женщина поджала губы.

Внуки-уроды?

Еще только этого ей не хватало! Неизвестно, что получится, потом еще лечи их... и тоже... нет, это бессмысленно. Хорошо еще, если отклонения будут только физические... хотя и тут ничего хорошего. А если в психике?

Нет, лучше с таким не связываться.

Но если нет другого выхода?!

– Если я правильно понял, молодой человек вел достаточно беспорядочную сексуальную жизнь?
– вкрадчиво осведомился доктор.

– И что?!
– рявкнула разозленная женщина.