Осень бедствий
Шрифт:
Два часа ушли в расход.
Но - уговорила, уболтала, убедила.
Зина согласилась остаться в Ирольске, и если получится, отправиться оттуда в Борхум. Или... да хоть бы куда!
Фамильные драгоценности у нее есть, документы при девушках, а фамильное сходство с Шеллес-Альденскими у Зинаиды налицо. Придется перекрасить, кстати. И загримировать. В таком виде ее на улицу выпускать нельзя - во время революций мужики с катушек слетают и от крови пьянеют. Безнаказанность развращает, а девчонка-то симпатичная. Так
Уедет за границу, и Яне руки развяжет, и сама будет в безопасности.
Практическая сметка у сестрички есть, рано или поздно сама решит, как лучше.
Или обнародовать свое спасение, или прожить жизнь тихо и спокойно...может, даже и второе выберет. Яна бы точно выбрала, да вот беда - год!
Какая уж тут тихая жизнь?! Спасибо, Хелла... это я без иронии. Хоть год, а мой! Надо рвать по максимуму! Эх, зажжем!
Что там было сказано у господ революционеров? Из искры возгорится пламя? Вот-вот. Рецепт прост. Спички, бензоколонка и немного фантазии. Мно-ого фантазии...
Гвардейский полк имени Величества императрицы Анны ушел Подольский округ. Был Валежный.
Телеграмма жома Пламенного не порадовала.
Вот чего им, сволочам, на месте не сиделось?
Чего им надо было!?
Гвардейцы, м-да...
Казалось бы, невелик и ущерб,, и полк тот... невелик, да - кусач. Кто был на стороне Освобожденцев?
Во-первых, все запасные полки. Практически все.
Во-вторых, части, расположенные в Звенигороде и под ним. Всего около 50 - 55 тысяч человек.
Понятное дело, партия была намного больше, и людей в ней было уже под полмиллиона, но - кто!?
Крестьяне, рабочие, всякая наволочь, которая сражаться будет только за одно дело - спасение собственной жизни.
А вот полки с фронта...
Те, кто дезертировал с фронта,, были на стороне освобожденцев. Кое-кто в полках - тоже. Остальные либо были резко против - этих было не так много. Либо - колебались.
Петера никто не считал достойным, но и Пламенного тоже. И тут неоценим становился Гаврюша - на первое время. Ему бы...
Может, и не поверили бы, но хоть преемственность власти бы увидели. А там уж можно работать без суеты, организовать базу, подтянуть верные части...
Был бы переворот!
Но в свое время! Годика через два! И народ бы весь был ЗА Пламенного.
А сейчас как?
За Валежным - пойдут многие. И что с ним делать прикажете?
Жом Пламенный усмехнулся.
Нет человека - нет проблемы, не так ли? И он знает, кому поручить решение этой задачи.
Ночью Яна отправилась к Прасковье.
Женщина уже ждала ее.
– Тора, доброй ночи.
– Доброй ночи, - кивнула Яна.
– Что скажете?
– Вот, возьмите,
Яна посмотрела на стол, и присвистнула.
– Жама, вы - сокровище.
И было за что благодарить. Две большие ковриги свежего хлеба завернуты в тряпицу, крынка молока, лук и чеснок, десяток яиц - вареных?
– Печеных, - пояснила Прасковья.
– И вот еще...
И рыбка. Сушеная.
Погрызть - милое дело.
Яна крепко обняла женщину.
– Благодарю, жама.
Впрочем, объятиям Прасковья предпочла еще один кредитный билет. Крупный такой, четвертную...
Низко поклонилась.
– Благодарствую, тора Яна.
– Фершал ничего не сказал?
– Васятка за ним приглядел, говорит, он еще водки купил, дрыхнет теперь...
– Тьфу...
Яна брезгливо поморщилась. Гнать бы такую алкашню из профессии, только вот кого на его место? Ты поди, кадры подготовь, да выучи, да условия предоставь... помнила она, как в России старались заинтересовать молодежь деревенской жизнью. Программы всякие, спонсорство...
Не особенно оно помогало!
В деревне ж как?
Вкалывать требуется! Выходные там, праздники, а корове плевать, она неграмотная. У тебя Рождество или там, Пасха, а ее все равно доить надо. Хоть ты над ней молись, хоть постись, а сена не запасешь - так и подохнет. И на поле вкалывать кверху попой...
Это вам не тяп-ляп-менеджеры, которые при удаче могут вообще не работать.
Видела Яна и таких. В универмаге неподалеку от ее дома как раз такая деревенская деваха работала, по уши счастливая, что из родной деревни вырвалась. Работы от нее дождаться было нереально. Разве что облает вдоль и поперек!
– Еще вот это, тора...
Прасковья на радостях была награждена еще одной четвертной.
На холстинке лежали травы, которые отлично были знакомы и самой Яне.
Чабрец, душица, исландский мох, зверобой... перечислять все было долго. Но Яна знала и как применять, и где...
– Спасибо тебе.
– Пусть единый вас сбережет, тора.
Яна потерла лоб.
Она, конечно, уходит. Но...
Имеет ли она право уйти вот так? Или надо хоть какой совет дать тетке? Вроде не дура, понять должна.
– Прасковья, ты деньги лучше не оказывай. Страшные времена идут, темные. Ежели продукты купишь - покупай то, что спрятать можно. Понимаешь? Что в подвале полежит, в сундуке, что прикопать можно, что не отберут... императора, говорят, свергли...
– Да, тора, - Прасковья слушала внимательно, старалась понять. Да и не дура она, просто мышление другое. И - страшно. Такое подумать!
Это как свой гроб выглаживать!
– Власть меняться будет, налеты будут, погромы. Ежели увидят, что ты лучше других живешь... я бы тебе вообще посоветовала бросать все и бежать, но ты ж не уйдешь отсюда, верно?