Осень матриарха
Шрифт:
А в небольшой комнате, наспех отчищенной от бытовых наслоений, сидели они.
Диамис. Эррат. Каорен.
Получается, меня выпасал не один Пастырь.
По поводу Каорена я нисколько не удивилась: намекал же он на то, что здесь его любимая обитель. Да и поговорка про иглу для жемчужного низанья мне очень кстати пришла на ум. Оба мы брали с неё пример.
Насчёт Эррат - что же. Должно быть и у легенов что-то святое. Тем более мировая известность, гастроли по всему миру, знание древнейших культур плюс нулевая замешанность в политических склоках.
Но матушка Диамис! Не говоря о перевесе
Надеюсь, мои обильные размышления на лице не отразились. Но и притворяться никому из нас четверых не пришлось.
– Садись напротив, что уж тут аршин глотать, - скомандовала Диамис.
Я села.
– Ну что, - сказала Эррат, - есть свидетели, что хотя бы слово она держит?
Каорен молча кивнул.
А потом мы сели и поговорили. Ничего особо интересного. Что кворум соблюдён и нечет куда лучше чёта или чёрта. Что самозванства по сути не было: но кто хотел обманываться, тому давали все основания и не разубеждали. К тому же цели свойственно добела отмывать средства, хотя в данном случае она заключалась лишь в том, чтобы достичь места назначения легко и невредимо. И победителей вообще не судят.
– Стало быть, тебе необходимо одержать победу, и впечатляющую, - заключила Диамис. - Тогда наш разговор сведётся к пустой риторике.
– Пустой? Некие телесные повреждения необратимы, - ответила ей Эррат. - Хотя кое-кто именно на них западает.
Для чего я так поступаю, именно подставляюсь под пулю или меч - они понимали прекрасно. Уже вовсю гулял среди жителей столицы слух, что Ханберт бы и не числил переговорщика заложником (тем более даму), но иначе штурма не избежать. А любой штурм оставит после себя одни трупы. К тому же, коли заложника придётся показательно застрелить, руками Хана исполнит приговор сами-знаете-кто. Не в первый раз одно прикрывается другим. Также и в осаждающей армии вовсю муссировались толки, что главковерх Лон обменял родственницу за город, не понимая, что города-то он в любом случае не получит. Придётся обращать в пыль каждый камешек в каждой стене, не говоря уж о святыне Кремника. "Положим, наш верховный не вник, что никакие титулы и звания Ханберта не остановят и нашу Та-Циан не защитят, - добавляли некоторые.
– Британское воспитание, что с него взять!" "А что валят на Братство, - продолжали другие, - то это для одной проформы. Закон - не помеха милосердию, тем более свой собственный".
– Кто там держит дивизию вместо меня?
– помню, спросила я.
– Полковник Ной Ланки, - ответили мне.
– Ему доверились, к тому же он ваш побратим.
А побратим обязан мстить за посестру. Что при этом выдвиженце Лона за старшего остался Керм, не знают и не догадываются. И, значит,
Итак, есть два предлога, чтобы мне умереть, как говорят комиссары красноплащников, агитационно. И при большом стечении народа. Другое дело, что не понять, какой из них истинный, а какой - для пристяжки.
Но при любом раскладе мои люди в Сердце всех Сердец не войдут и гнать их на приступ будет некому. Ибо город будет омыт и освящён моей гибелью.
Мальчишки хором вздохнули и умостились поудобнее.
– Но вот что вам точно не покажется нудным, - улыбнулась Та-Циан.
– Эта компания взялась перебирать способы моей казни. Почти как в книжке Соловьёва про Ходжу Насреддина, читали?
Рене кивнул, Дези удивлённо поднял брови. И она взялась представлять в лицах.
– Как получится пристойнее?
– подумала вслух Эррат.
– В самом деле расстрелять? Прилично воину.
– Меня уже расстреливали, и безуспешно, - ответила я. - Впрочем, можете попробовать. Чем чёрт не шутит.
– Если удавить, - раздумчиво предложила Диамис. - Умелец проделает почти без боли, даже с оттенком лёгкой эротики. И обратный ход легко можно дать. Хотя нет, не зрелищно.
– Зрелищно - это когда на колесе поднимают, - вмешалась Эррата Милосердная.
– И этнологично в придачу. А кости можно и не дробить. Вот разве тогда народ навалится и спасёт некстати.
Словом, типичный интеллигентский мозговой штурм, который продолжался, покуда Каорен не сказал:
– Не забудьте, что в сознании широких масс высокая Та-Циан в какой-то мере представляет Братство. А как уходят из Братства те из Высоких, кто положил перед Советом именной силт? Он чужой руки да своего клинка, которым опоясаны. И это самый почётный и благородный конец изо всех.
Я только и подумала, что Эржебед захотел иного. Вряд ли меня можно причислить к живым клинкам Братства...
– А что, дело говоришь, - ответила Диамис.
– И честь оказана, и добрая воля проявлена, и виру с Ханберта и Лэн-Дархана брать не надо. Тут главное - сразу отнести отделённую часть как можно дальше, пока не опомнилась и назад не прибежала.
Шутка была почти взаправдашняя: с полным доверием рассказывали байку про одного благородного разбойника, что после усекновения головы встал и пошёл. Ему обещали оставить жизнь тем сообщникам, мимо которых его туловищу посчастливится пройти.
Вот такой сардонической и не очень для меня понятной ухмылкой и закончилось.
Как меня отвезли назад в замок и под замок - снова неинтересно. Дремала я от излития бурных чувств на плече Каорена. Кажется, сказала ему спасибо за Волка... Но это другая песня.
Снова потекли мирные дни, только куда более скучные, чем там, в волчьем логове.
Страх? Да какое там. Он уж точно скуки не скрашивает. Моё привычное состояние в последние... не соврать бы... полтора года. Такой вот был долгоиграющий план у нашей пары стратегов. Хотя, скорее всего, они в душе рассчитывали на блицкриг, а Керму и остальным указали крайние сроки.