Осень одиночеств
Шрифт:
В тиши, звенящей вечерами,
на лики звёзд обращена,
лампадой грустной меж мирами
горит холодная луна.
Печальный сон осенней неги
налит в бокал моей души,
но скоро белой пеной снега
зима притворство завершит.
СЛЕД ПЕЧАЛИ
осенняя баллада прозвучала,
горячий золотистый шоколад
разлив в душе уютным одеялом.
Зароюсь сном в багряный этот плед,
укрою им свою тоску и беды,
и тот пока ещё не чёткий след
печали, как прозрачный силуэт,
на белой глади завтрашнего снега…
НИЧЕГО НЕ БУДЕТ ЛУЧШЕ
Море. Чайки в поднебесье. Высоко.
Солнце. Дышится привольно. И легко.
Берег. Плещется в прибое. Тишина.
На песке вскипает пеною волна.
Облака плывут над миром. Чередой.
Ночью месяц будет новый. Молодой.
Ветер стихнет меж деревьев. И уснёт.
Что-то было, что-то будет, но пройдёт.
Дождь прольёт из белой тучи. Не беда.
Знать, не горе и печали, а вода.
Растворит и чисто смоет горизонт,
Свежим запахом намочит старый зонт.
В пустоту бездонной ночи прошепчу:
— Ничего не будет лучше, — и молчу.
Не поеду я отсюда никуда.
Вот. Останусь тут, пожалуй. Навсегда.
ДОКУРЮ
Ерепенится треском и звонко шипит сигаретка,
Невесомым туманом струится прощальный дымок.
На душе тишина, а такое случается редко,
Будто сердце печали пытается складывать впрок.
Поумнее случись, перестало бы их экономить,
Ведь такого добра набирается невпроворот.
Без того остаётся от жизни немало оскомин,
Ран, порезов глубоких, царапин и прочих забот.
Докурю. Время медленней гонит и мягче толкает
По кривой стрелки старых и больше не нужных часов.
Нервы вкус никотинный, надеюсь,
И чуток притупит остроту моих давних грехов.
Выдох, вдох. И опять. Тянет ветер промозглою стужей,
Загорелись огни желтовато на том берегу.
Я хотел бы поверить, что всё ещё искренне нужен,
И о чём-то тревожном спросить бедолагу судьбу.
Но она промолчит. Тишины моей редкой подруга.
Да и что мне хотелось, чужому, в грядущем краю.
Всё, что есть, это дым и проклятая замкнутость круга.
Остальное не в счёт. Дотерплю. Доживу. Докурю.
ОСЕНЬ ОДИНОЧЕСТВ
Ну, здравствуй, друг. Опять нахмурил тучи
Над крыльями послушных флюгеров,
Распарывая шпилями колючий
Узор дождей и северных ветров.
Твой лик ещё державно-грациозен,
Но глубже взрыт каналами морщин,
А Невского потрёпанную проседь
Стыдливо прячешь в отблесках витрин.
И я теперь не барышня в кисейном,
Храбрюсь слегка, но тоже не брюнет,
Мы с Бродским разминулись на Литейном
Всего-то, почитай, на двадцать лет.
А ты сиял! И ел на золочёном,
Каприз Петра, поклонник киверов.
Забыт теперь. Пусть был непревзойдённым
Властителем полутора веков.
И я терял. Как свечи поздней ночью
Надежды гасли искрами огня.
Отрада глаз и ангел непорочный
Для мук тоски оставили меня.
Скрывая в тень задумчивые лица,
Безмолвствуем, ведь что ни говори,
Нет хуже: быть покинутой столицей,
И горьким одиночеством в любви.
От прошлого не многое осталось,
И судьбы наши тлеют в унисон,
Но кто сказал, что осень — это старость,
Всего лишь сон. Всего лишь грустный сон.
ВЗОР НЕБЕС
Осень взоры небес туманит,
В душу льёт золотую грусть.