Осень сердца
Шрифт:
Она не знала, что сказать, думать. Она тихо лежала, как будто заснула, только боясь, как бы чувства, которые возникали в ней, не передались ему и он не почувствовал ее сомнений.
«Я должна уйти», — подумала она, но, прежде чем она произнесла хоть одно слово, его рука поползла вниз. Он лежал без движения некоторое время. Наконец его голова повернулась, и она почувствовала его изучающий взгляд. Прошло еще несколько минут, прежде чем Йенс наконец заговорил, и на его лице
— Знаешь, к чему это может привести?
— К чему привести? — Она испуганно смотрела на него.
— А ты не знаешь, да?
— Я не знаю, что это значит.
— Твоя тетка Генриетта не зря предупреждала тебя насчет булавки… Знаешь, что это значит? — Смутившись, она молчала. — Я думаю, что и мама предупреждала тебя, что это плохо.
— Она не говорила, что это плохо.
— А что она говорила?
Не добившись ответа, Йенс взял Лорну за шею и заставил ее посмотреть ему в глаза.
— Ну-ка, что она тебе сказала?
— Ну, что мужчины… будут стараться трогать меня, и, когда они попытаются это сделать, я немедленно должна идти домой.
— А ты знаешь, она права. Тебе лучше идти домой прямо сейчас.
— Ты хочешь, чтобы я ушла домой?
— Нет. Я говорю, что это было бы лучше для тебя. А я хочу, чтобы ты была здесь со мной каждую минуту.
— О, Йенс. Я правда не знаю…
— Ты никогда этим не занималась раньше?
Она покраснела и хотела встать, но он быстро удержал ее там, где она сидела.
— Ты делала это! — Он произнес это с некоторым изумлением, глядя прямо ей в глаза. — С Дювалем?
— Йенс, позволь мне встать.
— Ну нет, пока ты не ответишь мне. — Он взял ее за шею. — Так все-таки с Дювалем? Под его взглядом она решила признаться.
— Ну… немножко.
— Немножко?
Она совсем сникла.
— Ну да, но все в порядке.
— Он целовал тебя так же, нам и я?
— Нет, он только… ты знаешь… коснулся меня… там… как ты делал в сарае.
— Касался тебя…
— Но я всегда поступала так, как велела мама, — я сразу уходила домой.
— Ну, ты умница.
— Что здесь не так, Йенс? Я что-то не так делаю, и ты сердишься, правда?
— Я не сержусь на тебя. Вставай.
Он взял ее за руку и заставил сесть.
— Я не сержусь — ты не должна так думать. Но в этот раз ты должна одеться.
Впервые она почувствовала вину. Она надевала свое белье, а он молча наблюдал за ней, поправил бретельку на плече, затем откинулся на спину и смотрел, как она справляется с тридцатью пуговицами: в этот раз он сосчитал их. Подняв лицо, он легко поцеловал ее в губы.
— Не надо так расстраиваться. Ты ничего не сделала плохого.
Его слова подействовали на нее немного ободряюще. Он убрал локон у нее со лба.
— Тебе
— Нет.
— У меня есть.
Он достал ее из кармана.
— Вот.
Она не могла смотреть на него и все время искала шпильки на одеяле. Когда она привела волосы в порядок, она отдала ему гребень.
— Спасибо, — тихо поблагодарила она.
Он подал ей шляпку, воткнул в нее булавку и попробовал снова развеселить ее.
— Может быть, перекусим?
— Я не голодна.
— А я бы не отказался.
— Хорошо.
Она покорно стала собирать тарелки. А в них было полным-полно муравьев, но Лорне было не до них. От слез мутилось в глазах, но она пыталась держать себя в руках.
— Боюсь, что наш пикник совсем расстроился. И эти муравьи… — Она мучительно подыскивала нужное слово. — Все кон… — Она тяжело поднялась, пытаясь скрыть слезы, но они катились ручьем, а в горле стоял комок. Она машинально поставила тарелки на землю, медленно снова опустилась на колени и горько зарыдала, упершись руками в траву.
Йенс тут же опустился на колени, повернув ее к себе.
— Ну, Лорна, что с тобой? Не плачь, милая, не надо плакать… У меня сердце разрывается. Она прильнула к нему.
— О Господи Боже мой, Йенс, я люблю тебя.
Он закрыл глаза и промолчал. Прижавшись к его груди, Лорна рыдала, не в силах сдерживаться.
— Я так люблю тебя… больше всего на свете… только бы видеть тебя… быть с тобой… О, Йенс, что со мной?
Он не отвечал. Все, что произошло за эти дни, вело к этому моменту, поэтому слова уже не имели значения. Теперь они открылись друг другу и их связывало что-то очень большое.
— Я не перестаю думать о том, что этой весной я даже не подозревала о твоем существовании, а теперь ты значишь для меня больше всего в жизни.
— Если мы прекратим все прямо сейчас…
— Нет! Не говори так! Как мы можем прекратить все отношения, когда все уже случилось? Когда я только и поняла, что такое жизнь, когда встретила тебя? Когда каждый день для меня начинается и кончается с мыслями о тебе? Когда я лежу ночью и думаю, что этажом выше лежишь ты, и мне хочется встать и пойти отыскать эту комнату.
— Нет! Тебе нельзя этого делать, Лорна! Слышишь, никогда, ни при каких обстоятельствах тебе нельзя этого делать, Лорна! — Он крепко ухватился за рукав ее блузки. — Обещай мне!
— Не буду обещать. Я люблю тебя. А ты меня любишь, Йенс? Я знаю, что любишь. Я видела это в твоих глазах сотни раз, но ты не хотел об этом говорить, да?
— Я думал… если я не скажу этого, то будет легче.
— Нет, легче не будет. Скажи это. Я прошу, скажи это. Дай мне чуточку больше.
Эти слова прозвучали как вызов, и наконец, почти побежденный, он произнес: