Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости
Шрифт:
— Блин, а как же вещи?
— Купим вещи. К тому же надо наведаться в нашу любимую трансформаторную будку, там немного на жизнь возьмем, прокантоваться до отъезда. Что переживать за бумагу?
— В редакцию поедем? Узнаем, когда машина в Тулу поедет, сегодня уже двадцать девятое ведь, — предложил Андрей.
— Поехали. Времени у нас вагон.
В «Красной звезде» их обрадовали: редакционная машина выезжает в Тулу уже завтра утром. Андрей пошел оформлять недостающие бумаги. Выйдя во двор, он увидел Михаила, стоящего возле гаража и разговаривающего с мужчиной, на вид лет
— Знакомься, Андрей, это Николай Васильевич, наш водитель.
— Очень приятно, — протянул руку Андрей.
— Да прямо, Васильевич, скажете тоже, просто Николай, — смущенно ответил водитель, протягивая руку, предварительно вытерев ее о ватник.
— Николай Васильевич, оказывается, живет в Марьиной Роще, в своем доме, и любезно согласился приютить нас на ночь. А завтра утром прямо оттуда и поедем.
— Дом-то старый у меня, уж не обессудьте, а вы денег даете. Я бы и так пустил, нешто не понимаю. Да деньги пригодятся, крыша худая совсем, чинить до снега надо.
— Ну видишь, всем хорошо, — сказал Михаил. — Деньги лишними не будут. Значит, как договорились, мы к пяти подойдем, поедем вместе.
— Подожди, Михаил Николаевич. Не гони коней. Можем сейчас отъехать в магазин коммерческий на машине? — обратился Андрей к водителю. — Купить надо кое-чего с собой, в дорогу и на гостинцы.
— Ну, если только недолго, — замялся Николай.
— Конечно, недолго, — успокоил его Андрей. — Одно колесо там, другое здесь.
— Кому хоть ты гостинцы собрался покупать? — спросил его Михаил, когда водитель отошел в сторону.
— Вот видно, Миша, что в окопе ты не сидел, не пришлось. А солдату на войне только и радости, что пожрать, посрать, поспать и покурить. Так что табаку и тушенки надо набрать побольше, там всё в один миг разлетится. И с людьми разговаривать намного проще, когда у них на душе легко, а в брюхе не пусто.
— Это ты хорошо придумал, Андрюха, и правда, дело нужное.
30 октября 1941 года
Из дома Николая выехали с первыми петухами. По дороге заехали еще за одним корреспондентом, ехавшим в Тулу. Тот сел в машину, закутанный в плащ-палатку, так же как и Андрей с Михаилом, буркнул что-то вместо приветствия и моментально заснул, так и проспав всю дорогу до Тулы. В Туле, точно так же что-то буркнув, не попрощавшись, он вышел из «эмки» и исчез в здании обкома партии.
— Ну вот, теперь у нас прямой путь на Алексин. Даст бог, часа за полтора доедем. Бывал я в этой двести тридцать восьмой дивизии, дорога знакомая, так что плутать не будем. У них штаб не в самом Алексине, а в деревне, чуть в стороне. Название еще такое чудное, Иньшино.
Николай Васильевич, до самой Тулы молчавший, будто переключил где-то в голове тумблер в положение «Разговор» и теперь болтал без умолку. Пока «эмка» преодолевала все изгибы и неровности покореженной войной дороги до Алексина, Андрей с Михаилом узнали все
На горизонте уже начали мелькать крыши изб того самого Иньшино, а Николай Васильевич уже успел довести до середины свою семейную сагу:
— ...раз так, говорю я ей, давай, иди куда хочешь, — продолжил он бесконечный рассказ, — в сердцах сказал, конечно, у самого и в мыслях не было, что она и вправду уйдет. А она, зараза, что учудила: собрала вещички, значит, пока я на работе был, на вокзал и в Петушки, это во Владимирской области, да. Сестра там моя двоюродная, так они давно спелись. Ох, ведьма рыжая, только и красоты, что коса до самой жопы [1], а уж язык ядовитый, страсть прямо. Это она, гадина, мою подговорила, я точно знаю... — и вдруг затормозил и остановился у обочины. — Ох, братцы, что-то худо мне. Как ножом в брюхо пырнули, что ж это...
Николай резко побледнел, его лицо покрылось крупными каплями пота.
— Раньше бывало с тобой такое? — начал расспрашивать его Андрей. — Живот болел?
— Болел, да только не так сильно, — простонал водитель, — а тут как кинжалом проткнули... Ой, болит, мочи нет...
— Плохо дело. Похоже, язва прободная, — сказал Андрей Михаилу. — В больницу его срочно надо везти. В Тулу надо ехать, назад.
— Вон, медсанбат за пригорком, — простонал Николай, — там врачей куча... Быстрее только братцы, болит же... Ой худо...
Андрей с Михаилом перетащили водителя на заднее сиденье, сел за руль и буквально через несколько минут они уже подъехали к медсанбату.
Скорее всего, последние сутки были для двести тридцать восьмой дивизии относительно спокойными и в палатке, заменявшей приемное отделение, сидел только мужчина в белом халате, колпаке и марлевой маске, закрывавшей его лицо почти полностью, делающий записи в толстую тетрадь.
— Здравствуйте, посмотрите, пожалуйста, тут у нашего водителя, похоже, прободение язвы желудка, — запыхавшись, громко сказал ему Андрей, затаскивая Николая в палатку.
— Наверное, так и есть. Если Андрей Григорьевич сам такой диагноз поставил, — немного насмешливо произнес медик очень знакомым голосом с характерным прибалтийским акцентом.
— Иохель? Ты как здесь? Вот так встреча! — обрадованно сказал Андрей.
— Лечим потихонечку, — сказал, вставая, доктор Гляуберзонас и распахивая руки для объятий. — Ну, давайте посмотрим вашего больного, — сказал он после того, как они тепло поприветствовали друг друга.
Осмотрев пациента и подтвердив диагноз, поставленный Андреем, Иохель сказал:
— Здесь, конечно же, срочная операция нужна, но здесь это делать нельзя: операция большая, да и потом еще лечиться долго придется. Так что мы его обезболим сейчас и отправим дальше, в госпиталь, с этим ему повезло, наш транспорт примерно через час туда отправляется. Сейчас все организую, скажу, чтобы сделали всё что надо.
Иохель вышел и очень скоро вернулся в сопровождении двух санитаров с носилками, которые переложили на них Николая и унесли.
— А вы-то какими судьбами здесь оказались? — спросил он.