Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости

Линник Сергей

[3] Согласно оперативной сводке Генштаба Красной Армии № 281 на 8.00 4.12.41 двести тридцать восьмая стрелковая дивизия вела ожесточённый бой с противником в Алексинском районе Тульской области на рубеже Погиблово — Карташево — Божениново — Битюги. Потери дивизии за период с двадцать седьмого ноября по второе декабря: убитыми — 537 человек, ранеными — 770 человек и пропавшими без вести — 693 человека. Потери противника за этот же период — убитыми и ранеными свыше 4000 человек, 2 танка, 16 миномётов, 24 станковых пулемёта и 42 ручных пулемёта. Понятное дело, что в боевых

сводках командиры взводов и рот немного привирали, но это никоим образом не делает менее значимым то, что сделали на своем месте эти люди.

Глава 22

Мы грезили в русалочьей стране

И, голоса людские слыша, стонем,

И к жизни пробуждаемся, и тонем.

31 октября 1941 года

В тусклом свете, падающем в отгороженный закуток от коптящей керосиновой лампы, Щербаков на кровати увидел более молодую версию себя: более худого, коротко и небрежно стриженого мужчину с впалыми щеками.

Когда Михаил подошел и осторожно погладил больного по руке, тот открыл глаза.

— Что? Опять? Болит еще, болит... — простонал он. — И пить хочется... Воды принесите.

— Здравствуй, дед, — сказал Михаил. — Тебе пить нельзя, сейчас дам маленький глоток, губы смочить.

— Вы кто? Какой я дед? Вы же старше меня. Моему сыну пять лет всего, — хрипло ответил он.

— Дед, еще какой дед. Я ведь твой внук, Михаил, родился... нет, еще не родился, рожусь, в семидесятом году. Я ведь тебя не видел никогда, но бабушка Валя много о тебе рассказывала. Мы похожи, посмотри как. А Николай, сын твой, которому пять лет, это отец мой.

— И правда, похож, моя кровь, — пристально посмотрев на Михаила, сказал Алексей. — Выжили, значит, слава богу. А ты как здесь оказался, на машине времени прибыл, как в книге?

— Можно сказать и так, — ответил Михаил.

— Внук, надо же. Credo quia absurdum [1]. Кому надо обманывать умирающего, да еще и вчерашнего зека. Да и зачем? Валя, Колька... ты их нашел? Помог им?

— Нашел, отправил в Ташкент, жить им есть на что, надолго хватит.

— Скажу... — Алексей надсадно закашлял и надолго замолчал, собираясь с силами.

— Воды? — спросил Михаил.

Андрей дернул остолбеневшего Иохеля за рукав и, потянув к выходу, сказал ему на ухо:

— Пойдем отсюда. Не будем мешать.

На улице доктор, выйдя и оглянувшись по сторонам и, не увидев рядом посторонних, тихо спросил:

— Что это? Что сейчас было? Какие-то рассказы про машину времени? Это что, сказка для умирающего?

— Пусть будет сказка. Человеку надо умереть с надеждой, — ответил Андрей.

— Не очень-то похоже на сказку, погоди, — задумчиво сказал Иохель. — Ведь тогда становятся понятны все твои рассказы про медицину, про твоих коллег, которые придумали эти штуки, про которые ты мне говорил! — обычно флегматичный Гляуберзонас разволновался не на шутку, у него раскраснелись щеки и он начал жестикулировать, чего до этого не делал. — Андрей, скажи, ведь это правда, ну же?

—

Иохель, да успокойся же! Сейчас сюда все сбегутся, потише.

— Успокоился. Но ты мне объяснишь всё, сейчас же!

— Подумай, тебе это надо? Ты только что узнал чужую тайну. Опасную, к тому же. Тебе с ней жить потом и оглядываться.

— У меня работа такая — узнавать и хранить чужие тайны. Я врач, ты не забыл? — с примесью пафоса в голосе сказал Иохель.

Андрей клял себя на все лады за то, что не утащил его сразу же из палаты и доктор стал невольным свидетелем разговора Михаила со своим дедом. «Выпустили джинна из бутылки», — подумал он.

— У тебя же в Арзамасе семья осталась? — спросил Андрей.

— Да. Мама и две сестры.

— Иохель, запомни. Никогда. Никому. Ничего. Только так ты обезопасишь не только себя, но и свою родню. Всё, что я тебе скажу, останется между нами. Ты понял?

— Да.

— Ну ладно, спрашивай.

— Война. Когда? Кто? — сразу же выпалил Иохель.

***

Михаил вышел где-то через полчаса. Андрей впервые за всё время их знакомства увидел в его глазах слезы.

— Всё. Ушел. Поехали, Андрей.

— Мы похороним... — начал было Иохель.

— Да, спасибо, извините, что так резко. Пожалуйста, сообщите о месте захоронения, сейчас, я запишу, — Михаил достал из кармана свой блокнотик, карандаш, написал адрес и, вырвав страницу, отдал Иохелю. — Это его жена.

— Ладно, если ехать, то ехать, пойду, оформлю бумаги, — сказал Андрей.

— Может, перекусите на дорожку? — спросил Иохель.

— Нет, мы поедем. И да, там у нас в машине... всякое..., брали с собой, сейчас выгрузим. На поминки, получается, — грустно сказал Михаил.

***

Выехать удалось еще до полудня. Михаил молчал, если Андрей его о чем-то спрашивал, то отвечал односложно, нехотя. И только когда Иньшино скрылось за очередным холмом, попросил Андрея:

— Останови, пожалуйста. Постоим.

Михаил вышел из машины, оперся на открытую дверцу.

— Ну вот, Андрюха, мы и выполнили свою миссию. Можно уезжать спокойно.

— Ты как, в порядке?

— Да. Жаль всё-таки, что так и не уберег его от смерти, а ведь возможность была... А знаешь, он умер свободным. Пошутил даже, что получил назад осознанную необходимость [2]. И еще. Помнишь книгу, в которую вы с Настей засунули читалку?

— Да, помню, Том Сойер.

— Так вот, там в переплете лежит листочек с координатами. Дед, оказывается, был собирателем ценностей для Жоры Маленкова. Вот три ящика с всяким барахлом, которого хватило бы, как он сказал, на зал в Эрмитаже, они и спрятали. Координаты в книжке, книжка у чекистов, прямо как в сказке про Кащея. Кстати, координаты неправильные, к долготе надо добавить градус, от широты отнять полградуса. А, пускай ищут, — махнув рукой, сказал Михаил.

— Садись, Миша, в машину, поехали. Не ровен час, чекисты еще и деда твоего искать на всякий случай начнут. Лучше мы подальше отсюда в это время окажемся.