Осень
Шрифт:
Мира объяснила Люсе, где ее отец хранил наборы для наложения швов, и пока она за ними ходила, достала перекись и ватные диски, чтобы промыть рану.
Перекись шипела и пенилась. Кровь, которая успела свернуться, легко отделялась, и рана постепенно становилась чище. При каждом ее прикосновении парень вздрагивал. Швы накладывать приходилось осторожно. Руки у нее не дрожали, но стежки шли тяжело. Все-таки сшивать кожу – не рубашку штопать.
Каждый раз, когда он вздрагивал, Мира замирала, и, выждав несколько секунд, продолжала стежок
– Ну, как там? – подала голос Люся, все это время отважно боровшаяся с приступами рвоты.
– Не знаю. Горячий он какой-то, – ответила Мира, вытирая пот с лица тыльной стороной ладони.
– А говорила, что он совсем не симпатичный.
– Да я не об этом, Люся! Горит он, понимаешь?
И снова голос здравого рассудка напомнил ей о том, что это было ошибкой. "Ему не место здесь. Ты ничего о нем не знаешь, и тем более ни чем ему не обязана" подумалось ей.
В любом случае, что сделано – то сделано. Зашить она его зашила, бинтом и пластырем рану закрыла. Куда его теперь?
Родители могли вернуться в любую минуту, а тут все в кровище, да и еще человек какой-то левый лежит. Куда его девать? Не обратно же на улицу нести? И под кроватью не спрячешь.
– Надо отнести его, – сказала Мира, удивляясь, как она раньше об этом не подумала.
– Куда? – испугалась Люся.
– Домой к нему. К Инге. Кем бы она ему не приходилась, он ее гость.
– Ну и как ты собираешься это сделать? Мы сюда его еле-еле дотащили, а к ней так и еще дальше, да и еще через всю улицу. Вдруг нас кто-то увидит? Что тогда?
Мира убрала руку со лба парня. Температура росла. Бисеринки пота стекали с лица ему на шею. Стонал он чаще и громче.
– Значит так, Люся, – неотрывно следя за неровным дыханием незнакомца, твердо и главное спокойно сказала Мира. – Пойдешь к ней. К Инге. Объяснишь что и как. Если надо притащишь ее силой, но она должна сюда придти, должна его забрать.
– Хренушки! Давай наоборот?
– Люся, я вся в его крови. Как я пойду? А ты с ним останешься?
С минуту-другую она смотрела на парня, одолеваемая внутренней борьбой: идти самой было страшно, с ним остаться одной – тоже страшно, даже еще страшнее. Поэтому Люся выбрала первый вариант.
Сняв шарф с головы, она накинула пальто и открыла дверь. Остановившись в дверях, она обернулась.
– Я быстро, Мира. Очень быстро, – решительно заявила она и закрыла за собой дверь.
Прогоняя от себя дурные мысли о том, что Инги может не быть дома, или она пошлет Люсю куда подальше, или еще чего похуже, Мира рылась в аптечке. Не нравился ей его жар. Очень не нравился.
Супрастин у нее был, папаверин был и анальгин тоже. Вскрыв ампулы, она набрала в шприц по миллилитру каждого. В идеале нужно было сначала провести тест на аллергию,
– Господи, я сошла с ума, наверное.
Откатив рубашку так, чтобы было удобно колоть в плечо, она наклонилась к незнакомцу так близко, что почувствовала его горячее дыхание на своем лице.
Игла вошла мягко. Парень даже не дрогнул, даже дыхание не сбилось. Но как только Мира положила палец на поршень, по его телу прошел сильный спазм, но вместо того, чтобы убрать руку, она впрыснула все содержимое одним нажатием. Он издал душераздирающий стон и замер.
"Боже, кажется, я его убила" подумала она.
Отбросив шприц, она прижалась к его груди. Уши закладывало. Она не могла различить, чье сердцебиение слышит – свое или его.
"Где же Люся?". Мира оглянулась на закрытую дверь.
– Черт!
Далее все произошло так быстро, что она толком-то и не поняла, что именно. Глаза незнакомца открылись, мутные как море перед штормом. Его руки сомкнулись на ее запястьях так сильно, что кожу начало жечь. Кажется, Мира закричала. Он что-то бормотал, но слов было не разобрать. Потом был свет. Много света. Много очень яркого света, да такого, что она закрыла глаза.
Когда же она их снова открыла, во рту был привкус железа. Голова глухо пульсировала. Входная дверь по-прежнему была закрыта, а незнакомца не было. Там, где он лежал, остались потеки крови, но его самого нигде не было. И Люси тоже.
Покачиваясь как резиновая уточка, Мира пошла искать телефон. Люся без своего даже в туалет не ходила. Гудки все шли, а ответа не было.
Она вышла на улицу, продолжая набирать подругу. На свежем воздухе ей стало немного легче, по крайней мере, голова отпустила.
Она спустилась с крыльца и направилась к дороге. Дом напротив все так же был наглухо зашторен. В темных окнах отразились огни патрульной машины. Пригнувшись, Мира прижала автоматически набиравший Люсин номер телефон экраном к себе, и метнулась к кривой иве, росшей между ее и Люсиным домами.
Машина ползла медленнее улитки. Ноги затекли, и Мира оперлась на свободную руку. Вместо влажной земли, под ней было что-то сухое и мягкое – шарф цвета баклажана.
– Люся! – закричала она, забыв про патруль, незнакомца и все на свете. – Люся!
Ответа не было, только где-то звонил телефон до боли знакомой мелодией. "Что ей снится, когда слезы на ее ресницах, когда в эту ночь опять не спиться…"2
Люсин телефон в красном чехле с ушками лежал у кромки леса под знаком "Не входить! Опасно!".
Мира подняла телефон и сглотнула подступивший к горлу пустой желудок. Накинув на себя шарф, она решительно обошла предупредительный знак и вошла в лес.