Осененные гвардейским стягом
Шрифт:
Глава вторая
Таким образом, оба рейда «Красного Кавказа» под Одессой были успешными. Несмотря на сложную оперативную обстановку, мы выполнили боевые задачи. Моряки крейсера действовали решительно и находчиво. Именно поэтому экипаж не потерял ни одного человека. Такая «легкость» неискушенным может показаться делом случая, результатом стечения счастливых обстоятельств.
В действительности все обстояло совершенно иначе, ибо успехи «Красного Кавказа» — итог многотрудной и длительной работы, изнуряющих тренировок и учений мирного времени, в которых обстановка намеренно приближалась к боевой. Эту методику проходили все корабли Черноморского флота, но мы, может быть, больше других не щадили себя на учениях и маневрах, мы, может быть, выполняли
* * *
Корабль. Для каждого моряка это почти живое существо. Любовь к кораблю, верность развевающемуся на его гафеле флагу, не отвлеченные понятия. Они слагаемые той великой победы, которую наш народ одержал в незабываемом сорок пятом году; они — яркое отражение всех доблестей нашего флота, его героической истории и традиций. Биография «Красного Кавказа», славные дела его экипажа лучшим образом подтверждает сказанное.
Крейсер был заложен на одном из заводов еще в 1914 году. Чертежи его разработала английская фирма «Джонсон Браун», инженеры которой прибыли в Россию для наблюдения за строительством. По проекту водоизмещение крейсера равнялось 6800 тоннам, палуба и борта имели легкую броню, а вооружение составляли двенадцать 152-миллиметровых орудий. Кораблю предполагалось присвоить имя выдающегося русского флотоводца адмирала Лазарева. Корпус крейсера был спущен на воду уже летом 1916 года, но из-за войны достройка шла крайне медленными темпами. А вскоре строительство прекратилось совсем: началась революция, затем гражданская война и интервенция.
Семь лет простоял недостроенный, заброшенный «Адмирал Лазарев». Казалось, что его ожидает участь многих недостроенных и устаревших кораблей — быть определенным на слом.
Но все решилось по-другому. Советское правительство постановило достроить крейсер, и он был введен в док. Тогда же ему присвоили новое имя «Красный Кавказ «, под которым он прожил долгую и прекрасную жизнь. Однако строительство по-прежнему затягивалось. Давали о себе знать трудности восстановительного периода. И не только это: советские инженеры решили реконструировать «Красный Кавказ». Новое время предъявило новые требования к науке, в том числе и к военно-морской, и крейсер должен был отвечать им.
Изменения коснулись всех характеристик корабля. Была полностью заменена его артиллерия: вместо запланированных англичанами орудий на «Красном Кавказе» установили новейшие 180-миллиметровые пушки — по одной в четырех бронебашнях. В английском проекте зенитная артиллерия отсутствовала. Теперь ее представляли четыре спаренных 100-миллиметровых орудия и автоматические установки меньшего калибра. Довершали вооружение крейсера четыре трехтрубных торпедных аппарата, запас глубинных бомб и самолет-разведчик. Несмотря на такую мощь, «Красный Кавказ» мог развивать двадцатидевятиузловой ход, который ему обеспечивали четыре турбины общей мощностью в 50 тысяч л. с. Вполне понятно, что новшества отразились на водоизмещении корабля — оно возросло до 9 тысяч тонн.
Сложный процесс реконструкции занял много времени. Лишь 25 января 1932 года на «Красном Кавказе» был поднят военно-морской флаг, и крейсер вступил в состав Черноморского флота. Первенец большого советского кораблестроения, он по праву считался одним из лучших кораблей своего времени, а успехи его экипажа не раз отмечались командованием флота и Советским правительством. Артиллерийские и торпедные стрельбы, аварийные и дальномерные учения всегда проходили на крейсере с оценками «хорошо» и «отлично».
Мне до сих пор памятна торпедная стрельба, проводившаяся в июле 1939 года в присутствии наркома Военно-Морского Флота флагмана флота 2-го ранга Н. Г. Кузнецова. Николай Герасимович прибыл на «Красный Кавказ» к 8 часам утра и тотчас поставил задачу: обнаружить «противника» и атаковать его торпедами на втором галсе. К стрельбе были приготовлены все торпедные
Разумеется, такие стрельбы не были единственными. Каждый учебный год приносил нам новые успехи, которые, как я уже говорил, отмечались не раз. Так, в 1933 году крейсер был награжден орденом Трудового Красного Знамени; в этом же году «Красному Кавказу» доверяется представлять советский Военно-Морской Флот в заграничном походе. Вместе с эсминцами «Железняков» и «Шаумян» корабль посетил Грецию, Турцию, Италию. В 1938 году нам вручили переходящее Красное знамя ЦК ВЛКСМ, а вскоре «Красный Кавказ» завоевал первенство по боевой и политической подготовке среди всех кораблей ВМФ.
Я пришел на крейсер в июне 1939 года. Моя новая должность — старший помощник командира — требовала безукоризненных морских знаний, умения организовывать и направлять работу всех корабельных боевых частей, служб и команд, эрудиции в больших и малых вопросах, связанных с устройством корабля. И хотя за плечами у меня была академия и солидный опыт штабной работы, на первых порах мне пришлось нелегко. Ведь старпомами на «Красном Кавказе» в свое время служили такие выдающиеся моряки, как Николай Герасимович Кузнецов, ставший впоследствии наркомом Военно-Морского Флота, и Владимир Антонович Алафузов, возглавлявший во время войны Главный морской штаб. Обладая высокой морской культурой, они так организовали внутреннюю службу на крейсере, что «Красный Кавказ» вскоре и надолго выделился среди других кораблей эскадры образцовым порядком, четкостью дежурств, вахт и караулов. Такой подход к делу стал на «Красном Кавказе» традицией, и само собой понятно, что каждому новому старпому приходилось отдавать все силы, чтобы, как говорится, не ударить в грязь лицом, быть на уровне тех установок, которые ввели и соблюдали его предшественники.
Разумеется, я не собирался отменять существующее положение. Устремлением моего ближайшего будущего стала необходимость в кратчайший срок вжиться в ритм корабельной жизни, познать ее скрытые приливы и отливы, чтобы в дальнейшем, сообразуясь с обстоятельствами, видоизменять и направлять ее.
Сказать, что на меня легла большая нагрузка, значит, не сказать ничего. Здесь уместны превосходные степени, и я не преувеличу, если назову труд старпома колоссальным. Ведь экипаж крейсера насчитывал ни много ни мало девятьсот человек! Расписанные по боевым частям, службам и командам, они должны составлять единый организм, управляться легко и безболезненно. Корабельный устав и десятки инструкций регламентируют жизнь каждого корабля, и первейшая обязанность старпома — добиваться неукоснительного соблюдения этих документов, находить новые, все более совершенные методы их изучения и применения на практике.
Работы было непочатый край. Дня не хватало на то, чтобы управиться с массой разных дел, и нередко приходилось сидеть ночами. Изучить корабль, да еще такой, каким был «Красный Кавказ», в одиночку дело безнадежное. Это я понимал и не стыдился обращаться за помощью к командирам и краснофлотцам. Они охотно делились со мной своими знаниями и опытом. Особенно большую помощь оказал мне командир крейсера капитан 2-го ранга Федор Иванович Краченко. Он исподволь, ненавязчиво и корректно приобщал меня к сложным обязанностям старпома, и через год, когда Федор Иванович уходил на линкор «Севастополь», он рекомендовал меня командованию флота своим преемником. И вот я на командном мостике «Красного Кавказа»!