Осенние костры
Шрифт:
— Лисси… — выдохнула я. — Па… па…
Он упал на одно колено и поймал летящий ему навстречу клинок в ладони. Лучи алого умирающего солнца вплелись в его серебристые волосы, окрашивая их в цвет человеческой крови.
— Ты никогда не могла одолеть меня в честном бою, Энне. То, что сейчас мы оба не в своих телах, — ничего не меняет, — он разжал ладони, и княгиня, пытавшаяся освободить оружие, отлетела назад, не успев вовремя остановиться.
Он поднялся и выхватил прямо из воздуха тонкий золотой шест, копию того, что был в руках у Энне,
— Это не твоя стихия! Ты не вправе повелевать ею! — Энн отпрыгнула назад, к одной из колонн. — Ты не в своём праве! Это не твоё время! Это не твоя сила!
— Ты взываешь к Праву? — Лис перебросил посох в левую руку, клинки оставляли за собой огненный след. — Ты, нарушившая все мыслимые и немыслимые законы? Не смеши меня и стихии, Энне!
Он вытянул левую руку вперёд, держа посох параллельно земле, Энне повторила его движение. Я забилась в магических путах, наложенных… отцом… Я знала, что он задумал. Знала, но он заранее позаботился о том, чтобы я не смогла ему помешать. Понятия не имею, как ему удалось вернуться, что за силы помогли ему, но сейчас он…
— Я вызываю тебя, сестра. Докажи, что ты в своём праве! Докажи, что твоё право — решить судьбу этого мира! Пусть пламя будет моим свидетелем!
Она усмехнулась:
— Я в своём праве, брат, ты проиграешь. Я принимаю твой вызов. Пусть истинные воды будут моим свидетелем.
Огненная дорожка побежала по земле, очертив круг. Едва алая змея укусила свой хвост, лёд сковал её…
Я зажмурилась. Крепко-накрепко, жалея, что руки скованы, что я не могу зажать уши, не могу свернуться в маленький комочек, спрятать лицо.
— Прости, Рей… Прости, это был мой выбор. Не вини себя… Ха! Глупо звучит, да? Как в любовных книжонках, что дядя привозил тебе из Вольграда. Знаешь, я сейчас должен буду уйти. И он тоже. Таковы условия договора. Но я не жалею, что заключил его когда-то, ведь иначе умер бы ещё тогда, не встретил тебя… Он сражается и не может поговорить с тобой, но он просил сказать, что гордится тобой, что… Не плачь, Лина! Прекрати! Сейчас Лис наподдаст этой сумасшедшей, и всё будет хорошо. Ты ведь не сдашься? Нет? Конечно, нет! Ты сильная, намного сильней всех, кого я знаю, вместе взятых.
— Кэс…
— Ну-ну, а я-то подумал, ты язык проглотила. Всё, мне пора… Я и так своей болтовнёй мешаю Лису сосредоточиться. Если бы не это, он сто раз уже победил бы.
— Кэс! Не надо! Останови его!
Одно из водяных лезвий ударило мужчину по ногам. Лис пошатнулся и повалился на спину. Серебряная вспышка — и тело дёргается, нанизанное на стихийный клинок, будто бабочка на булавку. Я не хотела открывать глаз, но будто кто-то поднял мне веки, не давая вновь зажмуриться, не разрешая даже моргнуть. Думаю, эта картина навсегда останется отпечатанной в моих зрачках, словно фотография. Всё, что я когда-либо увижу, будет искажено, наложено на эту картинку.
— Кэс! Лисси! Пообещайте! Пообещайте мне, что не уйдёте, не бросите меня! Пообещайте, что вы не умрёте! — закричала я, хотя и знала — Круг права проницаем для звуков лишь вовне.
Интересно, мне показалось,
— Обещаем… Только дождись… Только не забывай…
— Думаешь, ты победила, Энне?! — шест с погасшими лезвиями выпал из его бессильно разжавшейся ладони.
Она усмехнулась, стоя над поверженным противником.
— Я правильно поняла тебя, брат? Ты отказываешься снять свои претензии и извиниться передо мною? Ты отказываешься признать моё Право?
— А ты рассчитывала на иной исход, сестра? — он усмехнулся, приподняв опалённые брови и насмешливо изогнув их. — Даже сейчас я повторяю — ты не в своём праве. Ты нарушила закон!
Это был конец… Проигравший, отказавшийся признать право победителя, должен быть убит. Его смерть станет доказательством его ошибки. Только так. Никак иначе.
Она вытащила лезвие и отбросила его в сторону, в её руке появился тонкий ритуальный стилет. Она опустилась на колени и приставила выточенное из хрустального льда лезвие к горлу Лиса. Их взгляды встретились — спокойный золотистый и безумный серебристый.
— Ты проиграл, брат. На сей раз тебе не избежать хаоса.
— Ты права, Энне, как никогда права, — по коже тонкой струйкой побежала кровь. Вдруг он рванулся вперёд, выбивая оружие из рук девушки, и повалил её на себя, не давая освободиться, не позволяя вырваться, — … но на моих условиях и только вместе с тобой, дрянь!
Энне попыталась вырваться, но её руки будто зажили собственной жизнью, ещё крепче вцепившись в плечи Лисси…
— Быстрее! Быстрее! Давай же, я не удержу её долго! — Девочка… глупая девочка, которая сумела вырваться из плена в последний момент…
Я попыталась остановить стихию, приказывала, умоляла, грозила — всё напрасно. Слишком долго я пребывала в заблуждении, что повелеваю пламенем. Нет… Совсем нет. Я всего лишь слуга его, инструмент. Истинная Стихия всегда и всё решает сама…
Огонь охватил два сплетённых тела, и пять похищенных Энн частей Основы поднялись в воздух и устремились к Кругу порядка, с тихим звоном разлетелся барьер, пошёл трещинами сковавший огненное кольцо лёд…
Я медленно поднялась, стряхивая призрачные, тающие путы. Покачнувшись, я несмело шагнула к чёрному кругу выжженной земли. Помедлив, я всё-таки нашла в себе смелость и перешагнула тонкую черту… Я буду помнить её всегда — огненную змейку, скованную льдом. Эта черта разделила мою жизнь на две половинки — до и после. Она отняла последнее, что у меня оставалось, в очередной раз выбила опору из-под ног…
Они лежали у самой границы круга — два тела, сплетшиеся воедино, слившиеся, сплавившиеся. Двое, кому на этой войне было не место. Двое смертных, которые сполна расплатились за чужие ошибки. Ошибки, совершённые мудрыми и великими князьями. Два человека, которые были дороги мне…
Так почему я стою над ними и тру сухие, воспалённые глаза? Почему я не плачу, не вою, не ломаю ногти о сплавившуюся в камень чёрную землю?
Потому, что у меня не осталось ничего… даже слёз… Слишком многих мне пришлось оплакать за свою непозволительно короткую для фейри жизнь.