Осенние любовники
Шрифт:
– Хорошо, обещаю... А теперь скажи, у нас еще остался торт?
– Опять торт? Ты же разжиреешь, Ната! В тебе уже и так пятьдесят один килограмм...
– Логинов говорит, что это верный признак дистрофии при моем высоком росте, а ты упрекаешь за торт... Что-то я вас не пойму...
Глава 3
Поминальный обед в лицее
После чая она заперлась в кабинете, села за рояль и взяла несколько аккордов. Постепенно из звукового хаоса выделилась грустная плавная мелодия...
На этот раз Наталия оказалась на берегу реки... Она
Бегущую девушку в клетчатой мужской рубашке... Она бежала прямо по земле, босая, с голыми ногами... Лица девушки не было видно... Судя по открывшемуся перед ней пейзажу, была поздняя осень, приблизительно такая же погода, как и сейчас, начало ноября... Ветер, снег с дождем, река рябит и пугает своей свинцовой поверхностью... Слышен вой ветра, шум шагов и тяжелое дыхание... И еще плеск воды... И вдруг возник крупный план: синевато-белое, искаженное до неузнаваемости лицо и воротник клетчатой рубашки... И еще запах... очень странный запах воды, земли, водорослей и чего-то сладковатого и мерзкого, что ассоциировалось почему-то с комарами...
Она вышла из кабинета с неприятным чувством, словно только что наяву видела утопленницу.Она рассказала об этом Соне.
– Слушай, ты мне лучше такие вещи не рассказывай, а то я чувствую, что не доношу своего ребенка в этих стенах... Такие страсти рассказывать беременной женщине...
– Да, Соня, ты права... Но где мне взять столько мозгов, чтобы понять, при чем здесь эта мертвая девушка, которую я только что увидела? Как можно по таким вот идиотским картинкам вычислить мотив и тем более узнать, кто именно толкнул ее на подобный шаг... Я вот лично, что бы со мной ни случилось, никогда в жизни не брошусь в холодную воду... Разве что если по моей вине погибнет все человечество... Но и тогда какой смысл мне будет расставаться с жизнью, раз меня никто не осудит? Буду себе жить одна... Пока не съем все, что найду на этой планете, не умру...
– А как же насчет того, чтобы потрудиться, чтобы добыть себе пропитание?
– С этим покончено, Соня. Я развратилась окончательно. Обленилась, просто сил никаких нет... Скорее всего от лени-то я и умру... Просто поленюсь открыть холодильник и умру голодной смертью... – Опомнившись, что уже с минуту несет полную ахинею, Наталия усмехнулась: – Я же еще не рассказала о том, что произошло со мной в Лондоне... Ты можешь мне, конечно, не поверить, но и там, в гостинице, на меня напал солдат конного караула с Хорс-Гардс подразделения «Блюз-энд-Ройлз», представляешь?
– Как ты все это выговариваешь?
– Да никак... Звали его очень просто – Гарри. Гарри Робинсон. Мы познакомились с ним на Пиккадилли, и он вызвался быть моим гидом...
– Неужели ты настолько хорошо знаешь английский?
– К сожалению, нет, просто у него отец русский...
Женская гимназия на улице Гончарова, несколько лет назад отреставрированная как памятник архитектуры и представляющая собой большое четырехэтажное здание, всем своим видом напоминавшееРядом с лицеем всегда стояло много иномарок, но только не сегодня, не первого ноября, когда дети были отпущены на осенние каникулы, а учителя собрались, чтобы помянуть погибшую трагически в прошлом году преподавательницу математики Ирину Валентиновну Литвинову.
– Вы на обед? – спросила Наталию солидная дама в темно-красном костюме и с трагическим выражением на лице.
Наталия столкнулась с ней как раз возле гардероба, где стояла в нерешительности, не зная, где же будет проходить поминальный обед.
– Да, меня пригласил Захарченко...
– А это кто?
– Это, если я не ошибаюсь, жених Ирины Литвиновой.
– Ах да, Андрей... Он уже там... А вы кто ей будете, простите? Надеюсь, не журналистка?
– Нет... А с кем имею честь разговаривать? – в тон ей спросила Наталия.
– Как кто, разве вы меня не знаете? Я директор лицея, Марцелова Майя Борисовна...
– Тогда мне придется представиться... – И Наталия протянула даме фальшивое удостоверение штатного работника Федеральной службы безопасности, которое ей помог сделать один клиент...
– Проходите, пожалуйста, – смягчилась Марцелова и даже взяла Наталию под локоть. – Вы уж извините меня, но я должна знать все!
– Разумеется...
Она села рядом с Андреем, который показался ей бледным и взволнованным. Все собравшиеся на обед расселись вдоль длинного прямоугольного стола, и две женщины в белых халатах принялись обносить их тарелками с горячими щами. На столе стояли селедочницы с сельдью, посыпанной зеленым луком, глиняные чашки с кутьей, блюда с пирогами, графины с компотом, корзинки с хлебом, бутылки с выпивкой и стаканы...
Наталия смотрела на все это и не могла взять в толк, зачем было этой даме, акуле (ведь чтобы занять пост директора самого дорогого и престижного в городе лицея, надо иметь острые зубы и быть по натуре хищницей) по своей природе, устраивать этот поминальный обед? Ведь на поминки пришло человек пятьдесят... И, судя по всему, это был в основном преподавательский состав... Тихие, какие-то пришибленные учителя с затравленным взглядом... Создавалось ощущение, словно они и сами не знают, к чему весь этот фарс. Кто такая была Литвинова, что ради нее устраивается этот мини-банкет? Обычная учительница математики, проработавшая в лицее чуть больше года. Быть может, именно в этом и заключается тайна?
Наталия рассматривала присутствующих с нескрываемым любопытством, пытаясь понять, с кем из них могла дружить Ирина.
Ее портрет висел на стене: ослепительная улыбка, живые темные глаза и красиво уложенные темные волосы... Она была так молода! Двадцать пять лет. Начало жизни.
Никто, кроме Марцеловой, не сказал ни слова о Литвиновой. Обед проходил в кабинете директора, и все чувствовали какую-то неловкость... Это ощущалось в той тишине, которая прерывалась лишь позвякиванием посуды да какими-то утробными, физиологическими звуками, которых, скорее всего и не было, но они мерещились, стоило только бросить взгляд на жующих, пьющих, чавкающих и икающих людей.