Осенние перепела
Шрифт:
Служанка перешла с девочкой дорогу и направилась к зданию на другой стороне улицы. Иса провожал их долгим взглядом, покуда они не скрылись в доме. Посмотрел на небо и тяжело вздохнул. «Милосердия… милосердия прошу…» — шептали его губы.
29
Сидя в кафе «Ан-Наср», напротив лавчонки Рири, Иса осторожно вел наблюдение, стараясь не попадаться ей на глаза. Он давно не испытывал такого волнения и никак не мог прийти в себя. Как он сейчас жалел, что не заговорил ни со служанкой, ни с самой малышкой. Многое
А девочка! Какая она милая, живая, подвижная. Неужели это его дочь?!
Одно было ясно: медлить нельзя. Надо уйти от Кадрии и забыть все, что было в прошлом, полном ненависти и горечи. Он не может больше жить с ней. Нет, нет, он никуда отсюда не уедет! На этот раз он не спасует, что бы ни случилось. Неизвестность его больше не страшит. Может быть, это последняя возможность начать новую, полную смысла жизнь — того смысла, который он так тщетно искал до сих пор. Сейчас ему многое стало понятным и ничто не в силах заставить его отступить. Он готов бросить вызов судьбе… А Кадрия? Найдет ли она другого мужчину, согласного быть у нее на содержании? Она заслуживает сочувствия. Но жить с ней он больше не может, это сплошной обман, от которого в душе остается только горький осадок. Зачем продолжать эту жизнь — жизнь без будущего? Никогда еще его сердце не сжималось от любви, и вот сейчас настал наконец счастливый миг… Эта девочка — его дочь! Пройдет еще немного времени, и он узнает это наверняка. Она не будет сиротой, хватит того, что ему самому пришлось пережить. Конечно, она принесет немало сложностей в его жизнь. Одно ее появление ошеломит всех. Пойдут слухи, домыслы, толки, начнут склонять его имя. Ну и пусть! Он не сдастся, устоит, выдержит все и будет жить, обретя наконец счастье. Если ему повезет и он сможет создать настоящую семью, то ради этого есть смысл остаться в Александрии и вложить свой капитал в лавчонку Рири… Начнется новая жизнь. Он отбросит ложный стыд, забудет гордость и упрямство и мужественно встретит предстоящее испытание…
Уже давно за полночь, набережная опустела, изредка пройдет запоздалый прохожий, и опять — никого. В лавке Рири все пришло в движение: пора закрывать. Покинув свой пост за столиком кофейни, Иса укрылся в переулке, ведущем от набережной к центру, притаившись у поворота. Но вот в конце переулка появилась тень. Иса прошел несколько шагов вперед и встал на освещенном месте прямо под уличным фонарем. Теперь его можно было видеть издалека. Рири приближалась. Она шла, не глядя на него. Когда она поравнялась с ним, он тихо позвал:
— Рири…
Она остановилась.
— Кто это?
Иса сделал шаг вперед… Она пристально посмотрела на него: ни один мускул не дрогнул у нее на лице.
— Это я, Иса!
Она, конечно, узнала его. Удивление в глазах, дрожащие губы, насупленные брови и выражение отвращения на лице — всего этого нельзя было не заметить. Ничего не говоря, Рири попыталась пройти мимо. Иса преградил ей дорогу.
— Ты кто такой? — с возмущением спросила она. — Чего ты от меня хочешь?
— Я Иса, или ты забыла?!
— Не знаю я тебя, уходи!
— Но вспомни… Зачем ты гонишь меня? — продолжал Иса, стараясь придать
— Сколько раз тебе говорить — я не знаю тебя, не знаю, слышишь, пусти меня!
— Нам нужно поговорить! — крикнул Иса, теряя надежду. — Это крайне необходимо! Тебе трудно представить, как я страдаю…
— Да уходи же… уходи… Это лучшее, что ты можешь сейчас сделать…
— Но пойми же, Рири, я без ума от малышки!
— Какой малышки? О чем ты говоришь?
— Ну та, которая сидела у тебя на коленях. В лавке… Тебя я увидел случайно, а потом — ее… со служанкой. Я шел за ними до дому. Я хочу, чтобы ты поверила мне, поняла, как мне тяжело…
— Знать ни о чем не хочу, — упорно повторяла она. — Уходи!
— Я схожу с ума… Рири, ты скажи мне только, это моя дочь? Скажи… ты должна сказать… должна…
В тишине улицы раздался резкий голос Рири:
— Прочь, прочь с моих глаз! Ты ненормальный! Прочь, прочь! — повторяла она в исступлении.
— Сердце подсказало мне…
— Врет оно, твое сердце… врет, как и ты сам!
— Я понимаю, что поступил подло. Но сейчас скажи, молю тебя: эта девочка — моя дочь?
— Я отвечу тебе только одно: уйди с глаз моих, чтобы я больше тебя не видела.
— Я заслужил это, я знаю… но теперь я хочу сделать только хорошее. Еще раз умоляю: не лишай меня этой возможности…
— Да уходи же! — закричала она. — Не хочу тебя видеть. Уходи!..
— Рири, выслушай меня, разве ты не видишь, что я совсем обезумел. Ответь только на мой вопрос — мне больше ничего не надо…
— Будь ты проклят! Сам же бросил меня, а теперь скулишь, как побитая собака!
Оттолкнув его, она бросилась бежать, осыпая его проклятиями.
30
Ночь Иса провел на набережной. Он не видел и не слышал ничего: ни сияния южных звезд, ни шума разбушевавшегося моря. Домой вернулся только на рассвете. Кадрия ждала его, измучившись от беспокойства.
Если бы Рири оставила в его сердце хоть малейшую надежду, Иса рассказал бы Кадрии всю правду. Но этого не случилось, и он сказал жене, что был в плохом настроении и бродил всю ночь по городу. Уже лежа в постели, он говорил себе: «Надо как можно скорее покончить с этой лживой жизнью, будь она проклята! Опять пойдут карты, коньяк, потекут набившие оскомину разговоры».
На следующий день Иса снова отправился к лавочке Рири. Он долго ходил вокруг в надежде увидеть своего ребенка. Несмотря на неудачу, он продолжал верить, что счастье не пройдет мимо.
Подойдя к сидевшему неподалеку чистильщику обуви, Иса поставил ногу на ящик и громко спросил:
— Есть свободные квартиры?
— Квартир в это время больше, чем забот на сердце, — улыбнулся чистильщик.
— Мне нужна свободная комната.
— В пансионе?
— Лучше в какой-нибудь семье! — подмигнул Иса и, кивнув головой в сторону лавки Рири, спросил:
— Знаешь что-нибудь о хозяйке «Бери и благодари»?
Чистильщик стал серьезнее, улыбка сбежала с лица.