Осенние сказки
Шрифт:
Огонь разгорелся наконец - занялись толстые сучья. Уже совсем стемнело, но это не пугало. Есть огонь, будет тепло… сейчас согреть воды в котелке… а потом – свалиться хоть прямо тут наземь и спать, спать. Дайран выпрямился, блаженно потянувшись, подошел к Регде, так и сидевшей неподвижно.
Покажи, что с руками, - попросил так же мягко. Взял ее маленькие ладони в свои, сдвинул, насколько мог, браслеты кандалов вверх, посмотрел. Покачал головой. – Где тебя так?
Сопротивляясь при аресте, она рассадила левое запястье - чем, уже не помнит. Ранка была неглубокой – так, царапина, и могла бы затянуться, если бы не кандалы. Браслеты наручников превратили
Все ясно, - сумрачно проронил Дайран и пошел в карету.
Он рылся в своем мешке, отыскивая бинт и целебную мазь, что на всякий случай сунул ему на прощание Брен, и думал, что нарушает инструкцию. Кандалы с пленницы не полагалось снимать ни при каких обстоятельствах. И что если она начнет колдовать – вот прямо сейчас, или – того хуже! – решит сбежать, то головы ему не сносить, это точно. Впрочем, головы ему и так не сносить – за Юхана. Идиотская ситуация…
Завязав мешок, Дайран деловито и сосредоточенно занялся костром. Дождался, пока согреется вода, часть перелил в свою кружку, из оставшейся быстро соорудил похлебку – Регда, как обычно, и не пыталась ему помогать, сидела, молча глядя в огонь, - нарезал хлеб, но разливать варево по чашкам не стал. Взял девушку за локоть, потянул поближе к огню.
Сядь-ка сюда… - и кожей ощущал ее удивленный взгляд, пока возился с ключом и замком кандалов.
Хмуро процедил:
Очень надеюсь, что ты не станешь делать глупости. Протяни руку…
Регда не проронила ни звука, пока он промывал рану, смазывал и бинтовал опухшее запястье. Только раз сдавленно застонала и инстинктивно потянула руку, но Дайран, не прекращая работы, попросил тихонько:
Потерпи… чуть-чуть осталось…
Она смотрела, не отрываясь, на склонившегося над ее руками высокого офицера в чужой форме, и лицо ее было бесстрастным, но в глазах плясали язычки пламени.
Дай вторую… на всякий случай.
Как тебя зовут, офицер? – спросила Регда негромко.
Дайран Ойолла.
Спасибо тебе… - помедлив, проговорила она.
Не за что, - отозвался он, выпрямляясь. – Все. Завтра утром еще раз перевяжу. Ну, а теперь давай обратно… прости, иначе нельзя.
Дайран… - она запнулась. – Прошу тебя… позволь мне умыться и волосы расчесать. – Улыбнулась тихонько: - Я, сам видишь, уже на чучело похожа, а кандалы мешают…
Он прямо и резко посмотрел ей в глаза.
Послушай… Ты сама знаешь, что мне это запрещено. И я надеюсь, что ты все понимаешь и не станешь колдовать прямо здесь…
Не станешь – что? – удивленно перебила девушка.
Колдовать... ну, ты же из лесных…, - угрюмо буркнул Дайран.
Регда захохотала вдруг.
Ты что же, веришь в то, что лесные люди боятся железа? И что они колдуны? И ты поэтому… тебе монах напел, да? Что с меня кандалы не снимать? Ой, Дайран… - она, просмеявшись, отдышалась. – Прости. Ты в это веришь, да? Ерунда это все. Сказки старых бабушек. Не колдунья я ни разу. Человек, такой же, как ты. Ну, честное слово.
И крещеная? – Дайран понимал, что говорит чушь, но остановиться не мог.
Конечно, - Регда посерьезнела, расстегнула ворот, вытащила маленький крестик на тонкой цепочке. – Вот…
Извини, - угрюмо проговорил он. – Но откуда же я знал?
Ладно, ладно. Но я правда не колдунья…
А что из лесных – тоже правда?
Ну… да… наверное, так нас называют…
… Она расчесывала густые,
Регда аккуратно заплела волосы в косу, затянула лентой. Посмотрела на своего конвоира и улыбнулась.
Я пойду к ручью умываться… если боишься, что сбегу, идем вместе.
Идем, - коротко бросил он, поднимаясь.
Правда, стоял он не рядом с ней, а в трех шагах. Регда азартно фыркала и плескалась, явно наслаждаясь свободой. И когда они вернулись к костру, лицо ее было почти веселым. Дайран вздохнул:
Все? Тогда давай сюда руки…
Девушка усмехнулась негромко и грустно, протянула руки. Бинты на ее запястьях слабо белели в темноте…
* * *
Я дурак, знаю, - хмуро пробормотал Дайран. – Но что делать-то теперь?
Утро – хмурое и сырое – едва не стекало им на плечи мелкой моросью. Лесная тропка уже начинала раскисать, и туман стоял такой, что в десяти шагах не различить было деревьев. Они уже залили костер и уложили вещи, готовясь следовать дальше. Оставалось понять – куда?
На карте, выданной Дайрану, этой тропки не значилось. Дорога до Юккарема – нормальная, по крайней мере, - была проложена только одна, и явно не здесь. Места эти Дайран не знал. И даже нельзя было влезть на дерево и оглядеться, потому что густой туман, заливавший небо, не спешил рассеиваться. Оставалось одно – ехать по этой дороге, а там – как Бог положит. Еды лошадям, по крайней мере, здесь хватало, а у них самих еще оставался запас - на пару дней хватит.
Дайран обвел глазами поляну, приютившую их на эту ночь; в стороне, под деревьями, чернел холмик – могила Юхана. «Этот камень всю жизнь будет лежать на моей совести», - подумал капитан.
Ночью он почти не спал – не мог. Стоило закрыть глаза – вспыхивали перед глазами события прошедшего вечера. По кругу: дрова, крик девушки, ссора с Юханом – и вот монах лежит, уткнувшись в землю. И снова – дрова, крик, ссора, неподвижное тело на земле. И опять все сначала… Как глупо. Потом он про себя молился за погибшего; видимо, это же делала и Регда – до него доносился едва различимый ее шепот. Дайран удивлялся спокойствию девушки. Сам он после первого своего боя, после первого убитого неделю не мог в себя прийти: почти не ел, ночами снились кошмары. А тут – ведь женщина, не воин, а так спокойна… бесчувственная она, что ли? Или вправду колдунья?
Теперь она стояла возле лошадей и, кажется, с ними разговаривала. Лошади фыркали. Дайран покосился на нее и вздохнул. Красивая, черт побери. Жалко…
В общем, так, - объявил он, подходя к карете. – Едем куда глаза глядят. Раз дорога проложена, значит, по ней люди ходят…
Не всегда, - отозвалась Регда.
Что «не всегда»? – не понял Дайран.
Не всегда люди ходят. Бывает, что и звери.
Следующие несколько дней Дайран почти не помнил. Хмурое небо (хорошо хоть, дождь закончился), грязная дорога, комья земли из-под колес, занемевшая от долгой неподвижности спина, дрожащие к вечеру от усталости руки. И – ни одной живой души кругом. Дорога, которая могла привести их к жилью, все петляла среди деревьев и, кажется, конца и края ей не было. К вечеру третьего дня у капитана в голове зашевелилась мысль «Влипли…».