Осенние страницы

Джиллиан

Краем глаза она заметила, что пять учеников Назария оглянулись на них, прекратив заниматься конспектами.

Назарий ещё немного выждал, скажет ли ещё что-нибудь Таня, а потом кивнул.

– А ты сегодняшние уроки мои все просиди, а потом скажешь - хочешь, нет ли учиться у меня, а то и в самой академии. Идёт?

Девушка опустила взгляд на столешницу, сплошь разрисованную ручками, расцарапанную кое-где в несколько линий, смутно догадываясь, что эти линии - следы когтистых лап какой-нибудь подпространственной зверушки… Что она теряет, досиживая ещё три часа в подмузейном зале? Зато выигрывает многое. Личную свободу, например. Хотя бесцельное бродяжничество по городу,

которым она занималась в последнее время, ей тоже очень нравилось.

– Ладно, - решилась она.
– Я сделаю так, как вы хотите, но потом уйду.

Больше всего, как ни странно, она побаивалась, что на выразительной физиономии Назария появится торжествующее выражение, но её странный учитель лишь снова кивнул, а потом встал со стула и сказал:

– Ну, идём тогда, что ли…

Таня неуверенно поднялась и, оставив куртку на табурете, сопровождаемая недоумёнными взглядами остальных, пошла за ним, который решительно шагал в конец зала. Здесь нашлась металлическая дверь, но не такая - сплошным листом, как это бывает в жилых квартирах с входной дверью. Нет, металлические листы так накладывались друг на друга, порой очень беспорядочно, что создавалось впечатление: эту дверь взрывали (или пробивали?!) - и не один раз, после чего приходилось её торопливо залатывать всем, что только оказывалось под рукой. Причём, возникало вполне обоснованное подозрение, что латал дверь эту именно неугомонный Назарий - и никто другой.

Последний тем временем снял с трёхногой вешалки кожаную куртку и протянул её Тане с безапелляционным приказом:

– Надеть!

“Я не его ученица!” - мелькнуло в голове, и Таня строптиво откликнулась:

– Зачем?

– Чтоб не сожрали!

“Мамочки!! Лучше б не спрашивала!” Таня послушно нырнула в поношенную вещичку, после ответа Назария нисколько не брезгуя чужой вещью. А тот, в свою очередь, напялил на себя довольно свободный плащ - с той же вешалки. Из кармана плаща вынул связку грохочущих ключей и открыл сначала один замок, потом - другой. Но дверь, убрав ключи в карман, не открыл, а некоторое время словно прислушивался к тому, что за ней происходит. Потом кивнул - то ли двери, то ли себе, отвечая на какие-то мысли. И осенил дверь странным знаком, а потом и целой знаковой композицией. Заинтригованная и в меру испуганная, Таня всё-таки узнала один из знаков - он был нарисован в конце рукописи, и она ещё тогда подумала, что этот рисунок ей что-то напоминает. Но что? И почему напоминает?

– Иди шаг в шаг со мной, - велел Назарий.
– Скажу - стоять! Стой! Ясно?

– Ясно, - пытаясь удержать дрожь, ответила девушка. И услышала за спиной чей-то встревоженный голос: “Не рано ли он её туда?” Ноги чуть не подломились от этого сочувственного и явно риторического вопроса.

Но дверь уже заскрипела - всеми хрипами и скрежетом прямо по сердцу! Трясясь от страха, Таня чуть не шаг в шаг за Назарием переступила порог и чуть не ткнулась носом в его кожаный плащ. И резко обернулась, когда дверь злорадно грохнула, закрывшись. С громадным трудом опустила руку, которой хотела вцепиться в плащ Назария, чтобы… он сбежал, оставив её одну в этом жутком месте!!

– Ну вот, - мирно сказал это жуткий человек, - теперь можно поговорить по душам.

И сбросил плащ прямо на пол. Таня осторожно выглянула из-за своего чудного учителя. Абсолютно пустое помещение, по размерам соответствующее тому, что осталось за спиной. Пустое в том смысле, что здесь не было вообще ничего, не считая какого-то большого прямоугольника на левой стене.

– А что здесь такое?
– помня, что здесь бывали и другие ученики Назария, и уговаривая себя не трусить,

спросила Таня.

– Лаборатория, - беспечно отозвался тот.
– Ну и полигон тоже - иногда. Но нам с тобой сейчас нужно другое. Пойдём-ка к зеркалу.

“Тот прямоугольник - зеркало?” - удивилась Таня, послушно бредя за спутником. Несмотря на спокойные интонации реплик Назария, её ноги всё ещё подрагивали и подгибались от ожидания чего-то страшного и опасного.

Такие зеркала Таня видела, наверное, только в громадных супермаркетах или в театрах. И то… Там всё-таки были зеркальные стены из отдельных стёкол. А здесь - единое стекло на всю стену! Отражённая в нём девушка и старик казались никчёмно маленькими. Впрочем… Сощуренные глаза Назария словно бросали вызов попыткам гигантского зеркала преуменьшить его. Таня перевела взгляд с себя на него.

– И… что дальше?

– Кто твои родители, Танька-нянька?

Вопрос был таким неожиданным, что она часто-часто заморгала, тут же вспоминая отчима и Глорию. Но Назарий тихо сказал:

– Это официальные родители. Родных не помнишь?

“Думай о розовом слоне! Думай о розовом слоне!”

Она резко развернулась к нему и бросила в лицо:

– Зачем вам это знать?!

Но он смотрел не на неё, а в зеркало. Перепугавшись, что он видит в зеркале отнюдь не то, что видит она, Таня быстро представила себе медвежат, которые висят на ней. Было какое-то…. убийственное желание, чтобы никто не узнал… Нельзя! Нельзя об этом! Милые медвежата-спасители! Розовый слон!

– Да перестань ты прятать!
– с досадой сказал старик, не спуская глаз с зеркала.
– Ты всего лишь накладываешь ещё один слой на тот, что уже спрятан и довольно сильно! Почему ты не хочешь, чтобы кто-то знал о твоих настоящих родителях?

Она непроизвольно подняла руку - прижать ладонь к болезненно разбушевавшемуся сердцу.

– Потому что!
– сквозь зубы сказала она.
– Не хочу - и всё! Если вас это не устраивает, лучше отпустите меня домой!

– Э, нет, девочка, - вздохнул Назарий и снова кивнул.
– Встань-ка ближе к зеркалу. Сегодня у нас первый урок по вИдению личного пространства, Танька-нянька. А глаза у тебя ох как хороши! Только чуток слепы. Ну, мы эту слепоту сейчас и уберём.

Не успела Таня запротестовать, как Назарий переместился за её спину и положил ладони ей на виски, вполголоса приговаривая:

– Смотри себе в глаза! Смотри в глаза!

Дёрнулась раз и поняла, что лучше подчиниться и сделать то, что от неё требуется, чем стоять и сопротивляться. И вперилась в глаза собственного отражения, ощущая горячие ладони Назария на своих висках и видя их же в зеркале.

Глаза как глаза - ничего особенного. Но только с каждой секундой Таня чувствовала, что в зеркале… Нет, сначала вокруг себя. Ей показалось, что где-то открыли сразу несколько дверей: этот сквозняк трудно не почувствовать. И витали вокруг Тани какие-то маленькие воздушные струи, которые время от времени скользили мягким, почти невесомым прикосновением по коже её опущенных ладоней.

И чуть не наступила на ноги Назарию, когда и в самом деле увидела! Некие тени, совсем миниатюрные, едва различимые, носились вокруг неё, обвевая. Опустила глаза - никаких теней. Подняла на зеркало - в отражении вокруг её фигуры уже бушевал небольшой вихрь! Что это такое?!

– Дядя Назарий!
– не замечая, что называет его просто по имени, вскрикнула Таня.
– Что это за тени? Почему они вьются вокруг меня?

– Мне бы тоже это хотелось знать, - спокойно отозвался тот.
– Но для этого мне надо знать, кто твои родители, которые так сильно огородили тебя от этих тварей.