Осенние страницы
Шрифт:
Беря магазинную корзину, Феликс оглянулся - видимо, на слишком упорный взгляд. Таня поспешно сказала, стараясь выразиться нейтрально:
– Ты вчера выглядел иначе, а сегодня - просто отпад!
– Вчера вечером дядя Назарий послал со мной Даниила в магазин, а Даниил вызвал свою жену, чтобы она подобрала мне вещи, - бесхитростно ответил парень на напрямую не заданный вопрос.
Таня заторопилась вперёд, к продуктовым рядам, чтобы он не заметил неё смущения. “И чего я постоянно сначала вижу что-то плохое?”
У них было всего два часа до похода за двойняшками.
За это время Таня узнала, что Феликсу двадцать восемь лет. На десять лет старше. Узнала, что он закончил неполную среднюю школу, а в Аккиме собирается получить аттестат, закончив
– А почему ты не закончил?
– удивилась Таня, доливая ему чай.
– В деревне школа неполная? Или что-то ещё?
– Что-то ещё. Бабушка. Ну, и я. Я сглупил, поделившись с ней, что хочу после окончания школы поступить в университет - оценки-то у меня хорошие были. В нашей-то деревне была только начальная школа. Я ходил в средние классы - в соседнюю. А старшие классы были в другой деревне - ещё дальше. Осенью и весной надо было оставаться в тамошнем общежитии для старших классов, потому что дороги плохие. Снег сходил или, наоборот, начинался, не то что проехать - пройти невозможно. Зимой-то легче - я на лыжах гонял. Бабушка решила, что я могу сбежать после девятого класса, если останусь без её присмотра. Сначала притворилась умирающей, хотя чего ей умирать - еле к шестидесяти годам шло, да и целители в нашей деревне хорошие. Но она давила на совесть своим видом, а я тогда ещё совсем зелёный был, не понимал. И остался ухаживать за ней. И ходить в подпространство.
– Каким был отец?
– спросила Таня и затаила дыхание.
– Его в деревне любили, - слабо улыбаясь, проговорил Феликс.
– Он всем помогал - никому не отказывал. Столяром был замечательным, кузнечил понемногу. Многим мебель своими руками делал - такую, что в магазине редко продают. Бабушка всё ругалась, что за бесценок… Что за такие золотые руки золотом и платить бы надо.
– А как… он нашёл мою маму?
– жадно спросила Таня.
– Откуда моя мама? Если об отце я теперь хоть чуточку знаю, то про маму - совсем ничего.
– Для меня это тоже тайна, - покачал головой Феликс.
– Ну, может, ты знаешь, как далеко он к ней ездил? Она из ваших краёв?
– Отец иногда исчезал на несколько дней - и даже бабушка не могла отследить его, потому что уходил он подпространством. Мы даже не знали, что такое эти несколько дней. Ведь если твоей маме требовалась какая-то помощь, он мог уйти к ней на час, а потом вернуться, как будто вообще никуда не уходил. Хотя я видел, что после таких уходов он был очень вымотан. Поэтому мне казалось, что ему приходилось преодолевать большие расстояния.
– А твоя… наша бабушка не могла его выследить? Она же Мара!
– Нет, у подпространства есть одна особенность: если долго в нём находится, она словно снимает с человека, счищает с него всё, что наложилось в обычном месте.
– Значит, мне не узнать, кто она была, - разочарованно вздохнула девушка.
– А твой отчим? Разве он не сказал тебе?
– После месяца учёбы в Аккиме мне кажется, что мама наложила на него несколько заклятий, одно из которых - он помнит её так, как будто она была в его прошлой жизни.
– Это как?
– Ну… если сравнивать… Это как яркий сон, который приснился несколько лет назад, но помнится до сих пор, хотя со временем его краски тускнеют. Но ту штучку я нашла!
– оживилась Таня и из-за ворота свитера вытянула за цепочку фигурку подпространственной твари, пробитой стрелой.
Феликс потрогал фигурку и улыбнулся.
– Отцова работа.
Они поговорили ещё немного об отце, а потом Таня не сумела спрятать любопытства.
– Но ведь тебе двадцать восемь! Бабушка столько болеть не могла. Как же она тебя удерживала около себя все эти годы? Почему ты не ушёл в подпространство, если ты легко освоился в нём?
– Мары наложили на меня заклятие, которого я не видел, - криво усмехнулся брат.
– Я только выходил из подпространства, как они тут же появлялись - шли на зов своих артефактов, которые на меня навешивали. Правда, это когда я уже повзрослел. А до двадцати четырёх я вообще не жил.
–
– Бабушка сделала на меня приворот на дом. Это когда и хочешь уйти, но постоянно думаешь о том, что дом - лучшее место на земле. И страшно уходить от него не хочется. А когда я начал разбираться в этих вещах (нашёл записи отца), выяснил, что она ещё в это заклятие вплела образ отца. То есть дом для меня был как человек, которого стыдно покидать, потому что он без тебя не может.
– Страшно… - зябко поёжилась Таня.
– Страшней было, что состояние привязанности к дому похоже ещё на состояние, когда спишь. То есть до двадцати четырёх лет я просто-напросто спал. И видел происходящее как сон. Меня не допускали к компьютеру - не разрешали ходить к друзьям. Не допускали к телевизору - говорили, что мы настолько сильны, что своим присутствием ломаем технику. Мобильник я получил в подарок от одноклассника, дружка моего бывшего по школе, который от своих родителей примерно знал, что со мной происходит. Правда, ему тоже наказали помалкивать, иначе бабушка и с ним что-нибудь сотворит. Он втихаря показал мне, как с мобильником управляться, а я так удивился этой штучке, что дружок мой понял, что я многого в жизни не знаю. Совсем дремучий. И он сказал: пока он в деревне в отпуске, он мне много чего расскажет. И такое нарассказал, что я смылся в соседнюю деревню к одной старой ведьме. Спать я ещё спал, но будто бы просыпаться начал. Та ведьма мне отказала - ну, снять с меня заклятие. Сказала, если бабушка узнает - ей самой такую жизнь устроит, что легче умереть. Но по дороге из этой деревни я нашёл листок с адресом в областном центре. Тогда я не понял, что этот листок мне та ведьма подсунула - пустила по моей дороге. Пожалела меня и дала подсказку, правда, перед этим очистив листочек от следов своего присутствия на нём. И меня передавали от одного дома к другому, пока не сняли полностью заклятие. Нет, Мары меня постоянно находили и возвращали домой, но теперь я видел, что именно они творят со мной. И теперь вспоминаю те годы… как сон во время болезни… А ты? Как жила ты?
Стараясь быть такой же краткой, как брат, Таня рассказала, как мать вышла замуж за отчима, как потом буквально погасла, умирая, но перед тем успела найти защиту для дочери, заставив отчима и его женщину из будущей его жизни встретиться сейчас. И теперь она, Таня, живёт в полной семье, где её считают старшей дочерью.
– Ты спрашивала у дяди Назария, кем могла быть твоя мать, если она умела делать такое?
– поразился Феликс.
– Нет, - подумав, ответила Таня.
– Назарий мне много чего рассказал, но… Я как-то не думала, что могу напрямую задать ему вопрос о матери. Поначалу я думала, что она тоже охотница… Феликс, а что ты слышал об охотниках, пока жил у бабушки? Ты сам не задавал ей вопроса, почему она пользуется только тем… - Таня запуталась, как спросить, чтобы не обидеть брата, а потому договорила так: - Почему она не просила других охотников принести ей тварей?
– А чего спрашивать?
– Феликс взял конфету из вазочки.
– Другие были взрослыми - отказывали ей.
– Секундочку!
– чуть не возмутилась Таня.
– То есть в вашей деревне были и другие охотники?
– Необученные, - ответил Феликс.
– То есть способности у них были, но сами они пользовались старинными приёмами против тварей подпространства. У нас однажды шишиги завелись в лесу. Много - страх жуткий. Место-то болотистое. В лес никто скотину не мог пустить на пастбище, как привыкли, не то что за грибами-ягодами бегать. Ну, деревенские поголосили-поголосили и на своих набросились - мол, выручайте давайте. Охотники собрались и все вместе на них пошли. А был бы отец - он бы один их уничтожил. Они и звали-то себя обычными колдунами. Ведь любой охотник имеет ещё пару-другую способностей. А отец всегда твёрдо знал, что он настоящий охотник и учился своему делу по старинным книгам. Бабушка потом их от меня спрятала - так и не нашёл, хотя помнил, что были. Только те записи отцовские остались, в которых он кое-что записал из охотничьих приёмов.