Осенний мост

Мацуока Такаси

Макото улыбнулся.

А что, ты в двадцать лет уже расписал все свое будущее наперед?

Тогда все было по-другому, — возразил Старк. Чем он там занимался в двадцать лет? Грабил фактории в Канзасе и банки в Миссури. Угонял лошадей в Мескике и коров в Техасе. Влюбился в шлюху из Эль-Пасо. Угробил в перестрелках девять человек, прежде чем ему это окончательно осточертело. — Тогда было не так уж много возможностей для того, что ты назвал бы карьерой.

Значит, насколько я понимаю, тебе здорово повезло, что ты сделался партнером мистера Окумити.

Да, — согласился Старк. — Исключительно повезло.

Мистер Окумити. Старк

до сих пор не научился думать о нем так. Окумити-но-ками Гэндзи. Князь Акаоки, распоряжающийся жизнью каждого обитателя своего княжества, будь то мужчина, женщина или ребенок. Военачальник, облаченный в причудливый наряд, чей покрой оставался неизменным вот уже тысячу лет, с волосами, уложенными в замысловатую старинную прическу, с двумя мечами за поясом, и с десятью тысячами самураев, готовых беспрекословно исполнить любой его приказ. Глава клана, почти три сотни лет противостоявшего сёгуну. Теперь все это осталось в прошлом. Не было больше ни причудливых причесок, ни нарядов, ни мечей. Ни самураев, ни княжеств, ни князей, ни сёгуна. Они с Гэндзи не видели друг друга вот уже двадцать лет, кроме как на фотографиях, и общались только в письмах — правда, писали друг другу добросовестно и регулярно. Старк каждый год наведывался на Гаваи, проверить, как идут дела на сахарных плантациях, но дальше на запад не плавал. Гэндзи в прошлом году путешествовал по Соединенным Штатам, но он завернул туда по пути в Европу, посетил Нью-Йорк, Бостон, Вашингтон и Ричмонд, и вернулся, не заезжая в Калифорнию. Как люди могут быть надежными партнерами и верными друзьями, так долго не видя друг друга? Воистину, сила прошлого велика. Она связала их воедино, и она же навсегда развела, потому что изо всех изо всех опасностей, которые они пережили много лет назад, изо всех людей, которых они знали, любили, ненавидели, лишь одно имело значение. Хэйко. Отныне и навеки.

Всякий раз, думая о Хэйко, Старк вспоминал ее такою, какой увидел в первый раз. Такая изящная, такая грациозная, такая хрупкая, в шелковом кимоно, изукрашеном вышивкой с изображением ив, согнувшихся под порывом ветра. Она говорила по-английски с таким кошмарным акцентом, что он ее почти не понимал. Впрочем, она быстро училась, и к тому моменту, как они вместе покидали Японию, Хэйко говорила на его языке уже куда лучше, чем большинство людей, которых Старк знал в Техасе в годы своей молодости. Ему снова, как это частенько бывало, подумалось: а какой ее помнит Гэндзи?

Ему хотелось бы рассказать Макото об этом — обо всем этом, — но он не мог. Он поклялся хранить тайну, и он сдержит слово.

В те времена не так много американцев посещали Японию, — сказал Макото.

Да, немного.

Тебя пригласил старый приятель, знакомец еще тех времен, когда ты пас коров в Техасе. Этан Круз.

Верно, — согласился Старк. Он обнаружил то, что оставил после себя Круз в техасских холмах. Прошел по его следу через пустыню и нагорья Запада, через Мексику и Калифорнию, а потом — через Тихий океан в Японию. Настиг его в горах над равниной Канто. Всадил пулю ему в грудь, рядом с сердцем, а все остальные заряды из обоих револьверов — в лицо. — У него были некоторые перспективные идеи, но он заболел и умер прежде, чем мы успели за что-либо взяться. Мистеру Окумити понравилось то, что я ему рассказал, и мы стали партнерами уже с ним. Я же рассказывал тебе эту историю раз десять, не меньше.

Да, пожалуй, не меньше, — согласился Макото. — И каждый раз —

одинаково.

Старк недоуменно взглянул на него.

Ты о чем?

Мама мне сказала, что главное в ниндзюцу — это не искусство боя и не искусство скрытности. Это бдительность и умение видеть разницу между истинным и неистинным, как в словах, так и в делах. Она говорила, что есть два способа поймать лжеца. Первый — легкий. Большинство лжецов глупы, и их рассказы изменяются, потому что они не могут запомнить, что они говорили. Второй — трудный. Умный лжец помнит свою ложь, и его рассказ не изменяется. Но и в нем есть слабое место. Его рассказ всегда остается в точности тем же самым, потому что он в точности запоминает то, что сказал.

Правда всегда остается той же самой.

Правда — да, но не правдивый рассказ. Рассказ с каждым разом будет чуть-чуть разниться, разве что у человека не память, а фотографическая пластинка.

Зачем бы мне лгать о том, как я начинал свой бизнес?

Не знаю, — отозвался Макото. — Возможно, там была какая-нибудь неприглядная история. Может, вы занимались контрабандой. Провозили опиум или белых рабынь.

В жизни не занимался контрабандой, — отрезал Старк. — Твое воображение заводит тебя чересчур далеко.

Да меня, на самом деле, не волнует, что там было, — сказал Макото. — Мне просто показалось это интересным, только и всего. Насколько я могу судить, единственное, о чем ты лжешь — это о временах, проведенных в Техасе и в Японии. Вот мне и любопытно, что же там случилось на самом деле.

Ты теперь сделался специалистом по лжи?

Макото пожал плечами.

Твоя жизнь — это твоя жизнь, па. Ты совершенно не обязан рассказывать мне то, чего не хочешь.

Ну, раз уж мы коснулись этой темы, — сказал Старк, — солги мне что-нибудь про Сю-фонг.

Макото застыл.

Старк выждал несколько мгновений. Макото безмолвствовал. Старк сказал:

Думаю, твоя мать не рассказала тебе про третий способ. Лжец настолько запутывается во лжи, что не может вставить ни словечка.

Ни в чем я не запутался! — возразил Макото. — Ты никогда прежде о ней не спрашивал. Откуда ты узнал?

Побеседовал с У Чун Хином, — сказал Старк, глядя, как Макото тянет время, пытаясь понять, что еще известно отцу. — В ходе этой беседы и всплыло имя Сю-фонг.

Она не отвлекает меня от учебы, — сказал Макото. — Спроси любого из моих преподавателей, и они тебе ответят, что я учусь так же хорошо, как и всегда.

Да, ты человек ученый, — заметил Старк. — Наверное, ты решил приобрести этот опыт исключительно в литературных целях. Или, быть может, ты учишь ее английскому языку?

Это всего лишь развлечение, — сказал Макото. — Но всякий опыт имеет возможность отразиться в литературе.

Ты собираешься написать о ней книгу.

Я подумываю об этом.

Я так и полагал, что тебя может посетить эта идея.

Макото рассмеялся.

Ты никогда не читал ничего, кроме отчетов.

Если ты напишешь эту книгу, я ее прочту. У меня даже есть для нее название.

Да ну?

Да, — сказал Старк. — Я бы назвал ее «Бегство Чайнатаунского Бандита».

Броское название, — согласился Макото. Старк видел, что Макото до сих пор не уверен в том, насколько много ему известно. — Привлекает внимание. Хочется узнать, в чем же там дело.

Ну, как бы там ни было, Чайнатаунский Бандит вот-вот будет разоблачен, — сказал Старк. — И, что самое любопытное, он вообще не китаец.