Осенний призрак
Шрифт:
Малин страшно скучает по Туве. Она помнит, как прощалась с ней возле дома в Мальмслетте, а Янне смотрел на них из окна на кухне.
— Будь осторожна, — говорила Малин. — Если с тобой что-нибудь случится, я не переживу.
— Не говори так, мама. Со мной все будет хорошо.
Малин не скучает по Янне, скорее отдыхает здесь от тоски по нему.
Кому нравится
Плевать на прошлое.
Не знаю, ничего не знаю и не хочу знать.
К черту мальчика, являвшегося ей во сне. К черту тайны.
Все это ложь. Именно так надо сказать прямо в лицо докторам, желающим ей только добра.
Она помнит и бессонные ночи, и змеенышей, и неутомимые газонокосилки, и клоаки, и синие животы крысиных тушек. Все кончилось для мертвых, но не для меня.
А может, и для меня тоже?
Сны по-прежнему черно-белые, как старые фильмы, снятые камерой «супер-восемь». Иногда в ее снах снова появляется мальчик, бегающий по траве. Но это уже не Андерс Дальстрём.
Вчера Малин занималась в группе. «Я алкоголичка», — у нее хватило сил произнести эту фразу.
Звонил папа. Он узнал от Янне, где она находится, и, как ей показалось, это известие не очень встревожило его, скорее, наоборот, успокоило.
— Так будет лучше. Ты неважно выглядела, когда мы виделись в последний раз.
Что ты скрываешь от меня, папа? Чего я не знаю о себе? Или вы с мамой решили унести эту тайну с собой в могилу?
А может, ваша тайна и есть причина того, что я сижу сейчас здесь, в реабилитационном центре для алкоголиков, и смотрю на этот застиранный тряпичный коврик?
Малин садится на кровати, поджав под себя ноги, и вспоминает Марию Мюрвалль, девушку из другой палаты в совсем другой больнице.
Что сделала с нами эта жизнь, Мария?
Я вернусь домой к Рождеству. Я выберусь, брошу пить. У нас будет спокойный и веселый праздник.
Диван в телевизионной комнате накрыт зеленым покрывалом.
Малин здесь одна. Похоже, женщин с ее диагнозом не слишком
Сегодня начались судебные слушания по делу Андерса Дальстрёма. Корреспондент рассказывает, что на допросах подсудимый говорил о каких-то змеенышах, поселившихся у него внутри и не дававших ему покоя. Якобы эти змееныши на время затихли после убийства Йерри Петерссона, и ему полегчало. Они же заставили его расправиться с Фредриком Фогельшё, но он отказался повиноваться зову насилия в случае со стариком Акселем.
Жена Бёрье Сверда Анна умерла на прошлой неделе. В конце концов не помог и аппарат искусственного дыхания. Малин звонила Бёрье, но тот не ответил. Она решила больше не пытаться.
Малин помнит, что у Бёрье живет сейчас собака Йерри Петерссона. Как ее теперь зовут?
Она пьет чай, принесенный из кухни. За окнами совсем стемнело.
На экране появляется заставка выпуска новостей, и женский голос сообщает:
«Совершено нападение на мужчину, сознавшегося в убийстве двух человек и похищении третьего. Виновнику сегодняшнего происшествия, оказавшемуся жертвой похищения и отцом одного из убитых, удалось проникнуть в зал суда с охотничьим ружьем…»
Малин бледнеет.
Она не чувствует, как горячий чай выплескивается ей на колени, и не отрываясь глядит на экран.
Она видит кадры, отснятые в зале суда. Потасовка, выстрел, крик. На экране возникает лицо Акселя Фогельшё со свежим шрамом на щеке. Двое полицейских держат старика за руки, голова его опущена, тем не менее Малин удается поймать его взгляд, исполненный уверенности в собственной правоте, внутренней силы, одиночества и горя. И это его настоящее лицо, а не маска.
«Ты сделал это, — думает Малин. — Как я понимаю тебя!»
Она снова вспоминает фигуру убийцы, склонившегося над Туве.
Кто защитит наших детей, если не мы, родители?
Уберечь Туве — главная ее задача.
«Я знаю свое место в этой жизни», — думает Малин.
Теперь она уверена, что все будет хорошо.