Осенний призыв попаданок
Шрифт:
— Невероятно, три стихии в равных долях: огонь, земля и воздух! Вот тут точно только боги могут определить вид магии.
Фея кивнула, так сверкнув глазами, что Анна подумала: «Вот Одхану сейчас икнулось». Она быстро, пока фея не впала в ярость, сунула ей в руки питомца. Суровая складочка тут же сбежала со лба Альминуэ, начавшей гладить пушистого зверька.
— Конечно, воздух тоже, ведь у фей крылья! — воскликнул Дин и заявил: — А теперь — я.
Спустя мгновение он расплылся в довольной улыбке, оглядывая аудиторию, мол, все видели? Шар сиял голубым, с включениями синего и красного.
Дальше занятие превратилось
Когда шар отсиял под ладонями последнего адепта, Марика задала вопрос, который до этого момента ни у кого не возник:
— А почему с нами не обучаются целители?
Сантор Джум немного удивился, что можно подобного не знать, но ответил подробно:
— Целительская магия, основной стихией которой, кстати, является вода, несколько отлична от остальных. Из-за специфичности и сложности заклинаний, специализация начинается с первого курса. Другие предметы, общую магию, историю, например, целители изучают факультативно.
Раздалось несколько завистливых вздохов. Анна же завидовать не спешила. В родном мире её старшая сноха училась в медицинском университете, потому об обучении медиков Анна хоть и поверхностное впечатление имела. Её вообще удивляло, как у снохи находились силы ещё и на увлечения, чтение фэнтезийных романов, например. Вряд ли в этом мире целителям учёба давалась легче.
Микаэль притянул Анну к себе. Он как чувствовал, когда она погружалась в прошлое. И старался отвлечь, словно боялся отпускать любимую женщину в её мир даже в воспоминаниях. Анна потёрлась щекой о плечо своего эльфа и посмотрела, пытаясь вложить в свой взгляд: «Я же здесь. Куда денусь?»
Неожиданно пришла мысль, а если бы она могла вернуться в свой мир, воспользовалась бы такой возможностью. Если в первые дни Анна даже не стала бы раздумывать, то теперь уже не была столь категорична. Срединный мир, не прельстив попаданку с Земли возможностями магии и богатством, пустил в ход куда более крепкие путы: верную дружбу и настоящую любовь.
Перед ужином первый курс отправился отдыхать, а тринадцатая группа бодро поплелась на внеплановый факультатив. При виде очередного учителя, важного придворного, принц и Тарен переглянулись. Их кислые лица лучше всяких слов сказали, что с данным аристократом — на этот раз и внешне, и по происхождению — они знакомы.
Вскоре такие же лица стали и у остальных. О структуре власти в этом королевстве и соседних учитель вещал нудно и монотонно, не уступая старичку историку. Вот только, в отличие от историка, не обращающего внимания, слушают ли его адепты, этот внимание обращал. Ещё как. Коршуном следил, чтобы всё им надиктованное тщательно конспектировалось в тетради. Удалился придворный с недовольным видом.
Зато тринадцатая группа сразу ожила.
— Может, заказ сделаем? — подмигнул остальным Дин.
— Сегодня ночь полнолуния, нельзя увлекаться горячительными напитками, — робко попыталась возразить Ола.
— Так мы по чуть-чуть, — нашёлся Дин.
Тут уже
Глава тридцать седьмая. Полнолуние
Поскольку поужинали достаточно сытно, Дин заказал лишь вино, сладости и фрукты. Про питомцев феи он тоже не забыл. Посмотрев на подозрительно оживившегося Пушка, Альминуэ припрятала пакеты с лакомствами для питомцев в сумку, оставив обжорке лишь его долю на сегодня.
Тинка фыркнул и прямо по столу направился к фруктам. Словно понял, что вкусняшки для него никуда не денутся, а вот выложенное в общую вазу наверняка съедят.
— Ну, выбирай, — разрешила Анна, а когда Пушок ткнулся носом в фиолетовый фрукт, тот самый, похожий на персик по вкусу, размером больше его самого, не удержалась и спросила: — А ты не лопнешь, деточка?
Получив в ответ полный обиды взгляд, она даже слегка устыдилась и отложила местный персик на отдельное блюдце, пожелав зверьку приятного аппетита.
После первого бокала игристого лёгкого вина как-то так получилось, что разговор зашёл о полнолунии и приметах с ним связанных. Сначала решили послушать местных жителей. Принц пожал плечами, Эрик растерянно улыбнулся и признался:
— В моей семье не признают суеверия, отец всегда ругал нянюшку, когда она пыталась что-то такое рассказать. Помню лишь примету: в полнолуние девица должна распустить косу и постоять у окна. Тогда волосы станут красивее, нянюшка говорила: красивше. Матушка смеялась и отмахивалась. Но один раз, когда я засиделся в библиотеке и шёл в свою комнату поздно, увидел кое-что интересное. Матушка с распущенными волосами сидела на подоконнике. Ну, я потихоньку, чтобы не смущать её, вернулся обратно и устроился спать на диванчике. Не выспался тогда сильно.
— И что так? — спросил Дин.
— Да диван оказался короткий и скрипучий — жуть, — ответил Эрик.
Анна обвела взглядом подруг и посоветовала:
— Расплетаемся. Главное, не забыть у окна постоять.
Она подняла руки, вытаскивая заколки, подруги последовали её примеру. Мужская часть группы заворожено наблюдала, как рассыпаются по девичьим плечам и спинам шелковистые пряди белоснежные, светлые, тёмные, зеленоватые.
— Красота! — высказал общее мнение Дин и неожиданно хлопнул себя по лбу. — Вспомнил, где слышал об этой примете. Мне лет десять было. Матушка с подругой об этом говорили. Там вот ещё что есть: после того, как волосы силу луны впитают, нужно косу заплести, приговаривая вслух имя любимого. Так его судьбу со своей в одну сплетёшь. Я возьми, да и спроси: а что же ты, матушка, отца к себе не вплела. А она рассмеялась, мол, по юности этой приметы не знала, а теперь мне твой папаша, уж прости, сынок, даром не нужен.
— Ну что, Мика, как сплету наши судьбы, и никуда от меня не денешься, — сказала Анна Микаэлю, шутливо толкнув его в бок. И подхватила рассказ: — А у нас в полнолуние ведьмы да вампиры, да прочие нечистики силу обретают. Идёшь так ночью, никого не трогаешь, а на тебя раз — и вампир напал. Глаза красным горят, клыки острее, чем у Эйты, длиннее, чем у Олы. Вонзает их в твою шею и пьёт кровь, хорошо, если не всю. А если в лес попал, то и вовсе беда. Леший закружит, с пути собьёт, кикимора в болото заманит, а русалки, девы с рыбьим хвостом, песнями сладкими приманят, да в омут и затянут.