Осенняя молния
Шрифт:
— Здравствуйте, — произнесла Точилова, входя в класс, слушая привычный фон шушуканья, смеха и других проявлений бушующих гормонов. Недружно загремели по полу стулья, зашебаршили подошвы туфель, кроссовок и прочей обуви. Затихали смешки и реплики. Кто-то встал ровно, некоторые, как Алеша Евсеев, нарочито вытянулись, будто в армии, кто-то развязно качался, словно бы принял чего-то крепкого. На лицах — вся гамма выражений: от серьезного внимания до легкой насмешки. Насмешек было немного. И на том спасибо.
— Садитесь, — произнесла Ольга, шествуя широким шагом к столу, покачивая собранными в хвост волосами, и стуча подолом длинного платья. Легкий грохот был
… Оля… Оля… Оля… (Глупая курица)… Оля… Оленька… Как ты?.. (Вот идиотка, кто ж тебя звал сюда?)…
Глухо звучащие слова и фразы влетали в темную мягкость пробуждающегося сознания. Оля… Это я — Оля… А глупая курица — это, видимо, тоже я.
Просветление наступало постепенно. Мутные пятна медленно обретали очертания, превращаясь в чьи-то смутно знакомые лица. И в незнакомые тоже.
— Дядя Вова, — прошептала Ольга, узнав своего родственника.
— Ну да, это я… Как тебя сюда принесло, да еще в такую погоду?
(Сиськи вообще супер, она лежит на спине, а они торчат, платье рвут…)
— Что? — спросила Ольга, плохо понимая, почему она слышит голоса, словно откуда-то сверху. Да и кто это сказал? Не дядя Вова же, да он и рта вроде не раскрыл…
— Что случилось? — спросила Ольга.
— Мы нашли тебя на выселке, ты была вся засыпана щепками, — сказал кто-то незнакомым голосом.
— В столб, наверное, попала молния. Ну и тебе досталось по ногам. Больно?
— Вроде, нет, — прошептала Ольга. Ноги, впрочем, ныли ниже колен и подрагивали мелкой и неприятной дрожью. Взглянув вниз, вдоль своего тела, Ольга убедилась, что со ступнями ног на вид ничего особенного не произошло.
(Хороша чертовка, вставить бы ей…)
Слуховые галлюцинации… Наверняка вызванные долгим отсутствием секса и неосуществимостью желаний — психотерапевт сказал бы именно так.
— Оленька, давай, сейчас мужики просунут одеяло, мы тебя перенесем из сарая в дом… Ты же мокрая как мышь…
Тетя Вера. Милая добрая женщина, внешне так похожая на маму… Про которую лучше не вспоминать сейчас.
— Да я сама встать могу, — неожиданно даже для самой себя сказала Ольга и попыталась пошевелиться. Тело слушалось плохо. Внезапно появились тошнота и комок в горле, ни с того ни с сего захотелось заплакать. Что тут еще за «мужики»?
Чужие руки вдруг проникли между мокрой одеждой и кошмой, брошенной на земляной пол старого сарая. Ощущение было такое, что ладони трогали ее тело прямо за голую кожу — спины, плеч и бедер.
(Ничё девка, только по мне худая будет…)
(Наверное, подмышки бреет, городские — они все так делают…)
Дощатый потолок, весь в паутине и каких-то белесых пятнах, тошнотворно закачался. Ольгу на одеяле вынесли наружу, под струи стихающего дождя. Дядя Вова заботливо раскрыл над лицом
На плите закипал приличных размеров чайник и грелся большой чан — видимо, с водой.
— Раздевайся, — скомандовала тетя Вера, — одежду твою я постираю и высушу.
— Да стирать-то зачем?.. — деликатно начала капризничать Ольга.
— Ладно тебе, скидай уже, говорю. Володя баню затопил…
Ольга, не споря, сняла жилетку и принялась стягивать липкое платье, которое словно присосалось к коже, не желая сползать с тела. Конечно, и лифчик с трусиками промокли насквозь, пришлось снять и их. У Ольги хватило ума поехать в деревню в простом белом бельишке, недорогом и самом практичном, если уж на то пошло. Тетя Вера тут же бросила племяннице махровое полотенце, которым Ольга принялась растирать покрасневшую кожу, всю в мурашках. Немолодая родственница поглядела на нее, наверняка отметила полное отсутствие волос на теле, татуировку в виде разноцветной бабочки чуть левее и ниже пупка… Но промолчала. И то ладно, подумала Ольга — еще не хватало новых голосов в голове, обсуждающих ее внешность и гадающих на предмет ее чувственности. Пугающих голосов, да. Откуда они появились?
Но они ушли. Наверное, удар молнии, попавший в столб, находившийся чуть не в метре от нее, все-таки зацепил ее своим импульсом. Хорошо вообще, что после этого она хотя бы что-то слышать может… И не только в своем воображении.
— … Выпей еще чаю, Олюшка, — тетя Вера вновь наполнила чашку горячим напитком; не столько чаем, сколько отваром из душистых трав, Ольге неведомых. Точилова, прямо сейчас побывавшая в настоящей деревенской бане, взяла чашку, сделала неспешный глоток, присаживаясь у плиты. Хорошо! Тепло травяного чая, опускаясь в живот, словно бы смешалось с теплом печки, обволакивающим тело снаружи. Полотенце стало ощущаться более грубым, чем оно было на самом деле. Неожиданно начало клонить в сон. Вот незадача! Она же не спать сюда приехала…
— Вопрос у меня к вам, тетя Вера, — сказала Ольга, грея пальцы о фарфор чашки.
— Какой же, Олюшка?
Вопрос был из таких, что по телефону не решаются. Именно поэтому Ольга приехала на переговоры.
— Я хочу уехать отсюда. В смысле из города. В другой регион. Врачи говорят, что здешний климат для меня очень вреден. Для этого мне нужно реализовать жилье… Тетя Вера, продайте мне вашу долю. Квартира маленькая, однокомнатная… первый этаж… «хрущ»… нам ее все равно не разделить.
Ольга еще вчера подбирала, как ей казалось, необходимые слова для грядущей беседы относительно квартиры покойной матери, и полагала, что сможет построить разговор в нужном русле и выдержать его в верном тоне: одновременно твердо и при этом дипломатически корректно. Но ее рот неожиданно выдал совсем другие слова, и тетушка даже несколько секунд молчала, сжав губы в ниточку.
— Понимаешь, Олюшка, — мягко заговорила она. — Я не думаю, что эта идея понравилось бы твоей маме, которая неслучайно отдала ее часть мне. Я ведь тоже ей была не чужая, как-никак сестра же… Мы даже думали о том, чтобы дать тебе возможность переехать сюда, поближе к природе… И подальше от городского смога.