Осенняя женщина (Рассказы и повесть)
Шрифт:
– Я тоже скоро буду учить в школе наглийский, - заявляет он.
– А спорим, ты сегодня ночью чего-то не видел?
– Чего это я не видел?
– удивляюсь я.
– Я поздно лег.
Юрка нагибается к моему уху.
– Сегодня ночью, - шепчет он, оглядываясь по сторонам и сопя, так что щекотно становится в ухе, - на небе были онипланетяны.
– Кто?!
– Кто, кто, - передразнивает Юрка.
– Они-пла-не-тя-ны. А ты и не видел... Только честно, не видел?
– Нет, - говорю я растерянно.
– Где же ты их видел? Ну рассказывай.
–
– Проспорил.
Я еще ничего не проспорил, но молчу, не перебиваю, знаю, с кем имею дело.
Юрка берет с подоконника любимую рулетку с пружиным механизмом, садится на табуретку, рассказывает:
Ночью я ночевал у бабы Шуры. И никого не было. Вдруг меня
как толкануло! Я - глядь в окошко, а там... Между облаков как бы луна... Светлая-светлая...
Точно, - не выдерживаю я.
– Луна была. Здорово светила.
Видел.
А будешь перебивать, назидательно говорит Юрка, - ничего не
узнаешь. Никогда.
Он вытягивает ленту из рулетки, затем нажимает пружину, и металлическая змейка стремительно втягивается обратно.
– Ладно-ладно. Продолжай, пожалуйста.
– Она ка-ча-лась.
– Как?!
– Вот так. Из стороны в сторону. Луна же не будет качаться...
– Ой, ну ты выдумываешь, - говорю я.
– Это облака так быстро бежали.
– Да? Облака? Не веришь?
– Юрка вскакивает с табурета.
– И мамка видела. Она утром папке рассказывала.
– А папка, что же, не видел?
– Да они пили с дядей Женей, - отмахивается Юрка.
– А мамка так даже напугалась.
Я думаю, чего бы еще спросить.
– А чего же ты ночевал у бабы Шуры, да еще и один?
Юрка молчит, забавляясь рулеткой. Потом откладывает ее в сторону и идет к двери. У самого порога он говорит, делая большие глаза:
– Так надо было. И никому. Тс-с.
И исчезает за дверью.
Малыши
Это два бычка. Рыжий Малыш и Малыш черный. Два братца. И хоть сейчас, на исходе лета, они подросли и уж никак не походят на малышей, но по-прежнему крепко дружны, и очень скучают, когда их разводят на разные выпасы, и тогда над речкой, где они стоят в густой, начинающей желтеть траве, привязанные к прибрежным ивам, то и дело разносится печальное в утреннем тумане призывное мычание. И кто-нибудь из них в конце концов обрывает привязь и спешит к братцу, чтобы радостно обнюхать того, а потом положить ему на спину тяжелую круторогую голову и так замереть в блаженстве.
Но поскольку они все же еще не взрослые быки, хоть и грозны с виду, то иногда, оказавшись на свободе, могут и заблудиться. И вот бродят растерянные и сердитые по деревне и окрестностям, нагоняя панику на местный люд и дачников внезапным появлением из зарослей.
Как раз сегодня, когда мы с Юркой идем за водой вниз, к родничку, навстречу нам спешит испуганная баба Шура, крепко прижимая к себе одной рукой буханку черного хлеба, другой - коромысло. А ведер нигде не видно.
– Юрка!
– сердито кричит она.
Мы глядим с обрыва вниз. Малыш рыжий стоит у родничка и по-собачьи обнюхивает брошенные бабой Шурой в паническом бегстве пустые ведра. Дурная примета.
– Слышь, Юрка, - не унимается бабка, - беги, кому говорят!
– Хм... Беги, - задумчиво и значительно повторяет Юрка.
– Сдрейфила? Вот и отец его как огня боится.
– Ну, так матери скажи, пусть Лида его заберет!
– А мать и того пуще боится, - авторитетно заявляет Юрка, подтягивая штаны. Веснушчатая круглая физиономия лучится самодовольством.
– Постой, - вмешиваюсь я.
– А кто же их вообще загоняет?
– Я, кто же еще.
– Ты?.. Каким же образом?
– А таким. Схвачу привязь, брошу в бычка камнем, он и мчится за мной. Ну и тут главное - быстро бежать. Так и прибегаем, куда надо. А уж там я его привязываю. Отработано. Но тоже надо все быстро делать.
– Н-да, - говорю я.
– Ничего себе, способ. Рисковый ты парень. Ну а сейчас-то как быть?
– Боишься? Только, чур, честно?
– спрашивает Юрка.
– Еще бы, - говорю я.
– Вон он какой. Прямо танк.
– Ну ладно, давай ведро. Только я полное не принесу. Тяжело. Только половинку.
И он стремительно сбегает вниз по тропе, к родничку.
– Куда?!
– восклицаем мы в голос с бабой Шурой.
Но Юрка уже внизу. И под самым носом изумленного рыжего Малыша набирает воду. Он выносит ведра бабы Шуры, затем и мое. Причем бабкины ведра он в два приема наполняет почти доверху, а в моем - половина, как и предупреждали. Юрка разводит руками.
– Сам виноват. Что ж у тебя второго-то ведра нет?
И все то время, пока Юрка возится у родничка, Малыш лишь с недоумением провожает взглядом шныряющую туда-сюда фигурку.
То ли глазам своим не верит, то ли действительно привык к проделкам маленького шустрого человечка и настороженно поджидает очередной каверзы, чтобы броситься в бой со всей бычьей сокрушающей слепой мощью, не размениваясь на мелочи.
Баба Шура, что-то причитая, уносит ведра к своей избе. Мы тоже возвращаемся к дому, почти налегке.
– Да ты не переживай, - успокаивает меня Юрка.
– Я потом еще принесу воды. Но сейчас-то хватит? А на рыбалку пойдем? Я одно местечко знаю...
От родничка доносится тоскующее потерянное мычание.
Ох, и врезали мы Коновальцу!
Юрка привел двух своих приятелей - Шурку и Валерку. Те постарше, в пятый класс пойдут, уже покуривают тайком. Но Юрка, на правах старого моего знакомого, покрикивает на них:
– Не тронь! Положи на место! Сломаешь! Э ты... Спорим, не знаешь, что это такое? Да? Портсигар? Сам ты... Дай сюда. Смотри... Понял? Рулетка!
У меня обед. Званым его не назовешь - мальчишки пришли сами, запросто, и я, не спрашивая их, наливаю им по тарелке супа. Перед каждым кладу по зубку чеснока. Юрка принес, со своего огорода. Зверь овощ!