Осенняя женщина
Шрифт:
— Даш, ты меня любишь? — неожиданно для самого себя спросил он.
— Ага, — охотно откликнулась она, вероятно, одним плечом придерживая трубку, а пальчиками устраняя обнаруженные изъяны в новой прическе, за которую она могла бы не платить 20 баксов (как похвалилась позавчера), а просто поспать одну ночь в неудобной позе.
— Ага — не тот ответ, которого ждешь в таком случае, — неловко хохотнул он, уже матеря себя за этот дурацкий вопрос.
— Ну, люблю. Димка, не тяни резину! Я уже вся готовая. А ты облом такой устроить хочешь. Чего ты, в самом деле? — перед зеркалом она надула губки, чтобы пройтись
— Что там за кино? — устало поинтересовался Дима, словно не решил секунду назад бросить этот разговор и рассеять Дашкины опасения по поводу своего нежелания идти в культпоход.
— «Три икса»! Ага! Девчонки говорят, такой здоровский! Там такой прикольный лысый пацан, — послышался фирменный заливистый Дашкин смех. — Сначала не, въезжаешь, а потом ничего. Особенно в конце. Так ты идешь?
— Встретимся на «Октябрьской»?
— Димка! Люблю, люблю, люблю! — звук фирменного Дашкиного телефонного поцелуя. — Можно будет в «Мак» успеть! Ага? Я сто лет там не была.
«Ровно четыре дня», — мысленно поправил он ее, положив трубку.
Дебора Периш вставала на час раньше мужа с тех самых пор, как бросила работу в почтовом департаменте. Так не надо было тратиться на няньку для появившейся у них малютки Сьюзи. Они тогда жили в арендованной квартире на 72 улице. Джону приходилось крутиться за троих. Честно желая компенсировать его старания, Дебора жертвовала самым сладким утренним сном, чтобы сварить ему кофе, приготовить тосты, пожарить яичницу с беконом. Только что тапочки в зубах не приносила. А когда появились остальные дети, вставать по утрам стало привычкой. Сначала муж, потом — собрать детей в школу.
Просыпалась она без будильника. Почти не открывая глаз, натягивала халат, делала свои секретные дела в туалете и плелась на кухню. Прихорашивалась Дебора только после того, как за младшим Питером закрывалась дверь школьного автобуса. До этого не имело смысла. Да и после этого тоже. Но надо же дать хоть что-то заработать джентльменам из косметологических компаний.
Выходя из туалета, она просыпалась уже на две трети. Именно эти две трети ее сознания отметили, что за ночь кожа на лице стала какой-то… сухой. «Наверное, это из-за мыла, которое позавчера купила на распродаже в супермаркете, — подумала она лениво, чувствуя, как кожа на лице неприятно стянута. — Чертовы жулики. Продают разную дрянь, лишь бы сбыть. Вечером сделаю маску. Нет, сначала ингаляцию, а потом маску».
Включая кофеварку, Дебора протяжно зевнула, и снова кожа напомнила о себе. В тот же миг она пообещала себе выбросить треклятое мыло вон. Господи, что они в него добавили?
Она уже хотела взглянуть на себя в зеркало, но Рафаэль, поскуливая, начал отчаянно скрести заднюю дверь.
— Подожди немного. Уже иду. Иду, говорят тебе, — проговорила Дебора недовольно. — Сколько раз просила: закажи дверь с собачьим лазом. «Дорогая, ты знаешь, что чаще всего воры пользуются именно собачьим лазом, чтобы проникнуть в дом», — передразнила она супруга, похрапывавшего наверху, и пригрозила вслед выскользнувшей в дверь собаке. — Не дай бог ты наделаешь на участке Добсонов. Сосед тебе мигом открутит все причиндалы. Что я скажу детям, если ты вернешься кастратом?
Добсоны, Добсоны… Настоящее бедствие для Логан-драйв. Они поселились
«Тощая стерва, — взбодрила себя Дебора, закладывая хлеб в тостер. — Держу пари, каждое утро твой муженек просыпается весь в синяках. Не удивительно, если в твоей постели столько острых локтей и коленок».
Но кроме Ральфа была еще Белобрысая Проблема. Судя по всему, Виктору совсем не понравились Добсоны. И Дебора всерьез опасалась, как бы по почте не пришел какой-нибудь новый иск от склочных соседей. У Белобрысой Проблемы множество всяких пакостных выдумок, и если хоть одна навредит Добсонам… Вряд ли тогда Джон отделается одной вечеринкой для своего хорошего друга из адвокатской конторы, отмазавшего перед судьей Ральфа и его страсть к кротиным норкам на соседских участках.
Во время готовки она тихонько напевала, так как настроение по утрам у нее было более-менее умиротворенное:
— Му Bonnie is over the ocean,
My Bonnie is over the sea.
My Bonnie is over the ocean,
Oh, bring back my Bonnie to me… [8]
Наконец на лестнице послышались шаги Джона.
— Сегодня тебе сливки в кофе лить или поостережемся? — спросила она со скрытой иронией, еще не видя его.
— Будет достаточно простого кофе, — донеслось с лестницы. — Дети встали?
— Ты же знаешь, они никогда не поднимаются в такую рань…
Они повернулись друг к другу и разом вскрикнули. Причем Дебора выронила чайничек со сливками, и тот разорвался на полу маленькой бомбой.
8
Слова популярной английской песни «Мой милый за океаном».
— Иисусе! Что с твоим лицом, Джон?! — от души изумилась она, глядя на своеобразную белую патину, как у японской гейши, покрывавшую лицо мужа от залысин до небритого кадыка.
— А с твоим? — нахмурился супруг, никак не ожидавший от своего голоса такой позорной визгливости. — Ты что, сделала вечером маску?
— С моим?
Она бросилась к зеркалу в гостиной и, снова вскрикнув, обнаружила в его отражении точно такую же маску гейши.
— Господи, что это такое? — Дебора прикоснулась к щекам, соскребла немножко, понюхала и попробовала на вкус. — Это зубная паста. Джон, это зубная паста. Но как…
Она не успела ничего договорить, как с лестницы донеслись крики детей. Оба родителя ринулись вверх. Сьюзи, Тейлор и Питер стояли возле двери туалета и вопили, глядя друг на друга. Лица их неестественно белели в утреннем полумраке.
— Тихо! — предостерегающе крикнул глава семейства, уже успевший стереть большую часть «макияжа» мокрым кухонным полотенцем. — Замолчите все! Это просто зубная паста. Ее легко смыть. Понятно?
— Теперь все ясно! — истерично всхлипнула пятнадцатилетняя Сьюзи. У нее пастой была заляпана челка, которую она завивала весь вечер. — Это ОН! Опять ОН! Мама, папа, я так больше не могу!