Ошибка архитектора

Торен Эйлин

Эйва втянула воздух, сдерживая стоны, когда Рэндан, потянул её за ноги и стал целовать лоно. Волосы женщины разметались по кровати, она расставила руки вцепилась в покрывало, натянула на себя, скрываясь в нём и, Шэйли чувствовала, сгорая от стыда и жара страсти.

— Лисичка… — выдохнул Рэндан и Эйва глухо взвыла, подалась к нему навстречу, поведя бёдрами, выгнула дугой спину и содрогнулась. — Да, моя шельма, иди ко мне.

И он вытянул её из под натянутого покрывала, вцепился в губы своими губами. Эйва стала раздевать его, а он стащил

с неё сорочку, накрыл своим телом.

И у Шэйли наконец получилось отвернуться. Она горела вместе с ними — стыд, желание… страсть.

Словно умирала…

— Ты будешь среди тех из отряда, кто уйдёт на войну? — спросила шёпотом Эйва, когда они лежали вместе в постели. И, если отвернуться получилось, то с “не слушать” у Шэйли было сложно. Она полыхала от услышанной между ними близости.

— Да, — ответил он.

— Рэндан… — выдохнула Эйва.

— Прости, шельма… Я уйду воевать, — он говорил тихо, с таким страшным спокойствием. — И меня найдёт моя пуля. Получу её прямо в сердце. И вот эти мгновения, пока буду умирать, вспомню то, что сейчас вижу, пальцы тебя ощутят, тепло кожи, волосы твои между ними. Лисичка моя… Я выдохну свой последний воздух твоим именем…

Эйва всхлипнула, и Шэйли невольно глянула на них. Женщина уткнулась в него, такого огромного, что только вот эти её волнами рыжие волосы были на подушке и было понятно, то она там есть, внутри его объятий.

— Не могу так. Не могу. Лучше смерть, чем мука эта. Видеть тебя и не иметь возможности прикоснуться, — прошептал Рэндан, гладя волосы Эйвы, целуя её лицо, пальцы рук, которые хватались за него. — Я бы ушёл, построил бы тебе дом, как ты хотела. На море.

И она подняла на него заплаканные глаза:

— Виноград, гранат, персик, четыре курицы и петух, коза, кошка и собака. Гамак из сетей. Лодку бы сделал. Ловил бы рыбу и ждал бы тебя, — проговорил он с болью. — Если бы знал, что ты придёшь, Эйва, я бы ждал. Год, два, десять, двадцать. Пусть ты пришла бы в последний день моей жизни. Я бы подождал. Но ты не придёшь. А я не хочу по-другому. Не хочу, лисичка.

И Шэйли чувствовала их страдание одно на двоих. Она тоже плакала.

— Мне нужно видеть тебя, трогать, целовать, любить, — продолжил Рэнд. — Я хочу быть с тобой и смотреть, как ты меняешься. Стареешь. Станешь ли ты сухой, или округлишься, станешь мягкой, тяжёлой? Морщинки твои на лице, волосы поседеют или нет. Мне всё равно. Я хочу всё это видеть.

И Эйва расплакалась, снова уткнулась в него.

— Говорить с тобой, улыбаться, смеяться, спорить, ругаться, — а он потёрся щекой о её волосы. — Злиться, когда не могу доказать тебе что-то, называть тебя в порыве бессильного раздражения глупой, а потом жалеть об этом. И ты обидишься на меня, а я буду просить у тебя прощения. Вымаливать его. И ты меня простишь, и я буду изводить тебя собой, буду любить тебя до потери сознания.

Рэндан взял Эйву за подбородок, чтобы видеть её лицо, стал целовать заплаканные глаза, слизывать слёзы с щёк.

— Сутки, двое, лишь

только прерываясь на короткий сон и воды попить. И ты вся будешь влажная, уставшая, но не сможешь отказать мне. Я буду печь тебе хлеб, а ты будешь делать сыр, будешь ругать меня, что я соль забыл купить, а я возьму тебя прямо на столе в кухне, и ты взмокнешь, а я оближу тебя и скажу, что мне соль не нужна, потому что ты моя соль… И больше ничего мне не надо.

Эйва мотнула головой, задыхаясь, и Шэйли сделала тот же жест, всхлипывая и разделяя их горе.

— А это… — и Рэндан тоже плакал, — нет, Эйва… лучше смерть, чем видеть тебя, стоящую рядом с другим мужчиной, перед священнослужителем и дающую брачные клятвы. Лучше смерть…

И плача вместе с ними, Шейли закрыла руками лицо. А потом оказалась на месте боя, и увидела Рэндана, которого сразила пуля. Она видела, как расползается кровавое пятно, слышала, как, оседая на землю, в этом невыносимом шуме боя, он выдохнул имя Эйвы. Всё как и сказал.

Шэйли встала над ним. И знала, что Эйва этого не перенесёт — знала, как и всё другое, чего знать не могла, что женщина увидит сводку с именем Рэндана среди погибших, и упадёт в обморок, знала, что сляжет в необъяснимой горячке, что с ней будет Дэнар, а потом и его высочество принц Гаян. Второй наследник будет плакать, прижимая Эйву к себе, будет наизусть читать ей поэму об острове и корабле, и женщина умрёт на его руках.

Девушка всхлипнула. Бой шумел. Она тонула в нём. Смотрела на Рэндана. А потом… потом… рядом с ним лежал Иан…

Бледное бескровное любимое ею лицо, лишённое красок, пустые глаза, обращённые в небо.

Шэйли взвыла, опустилась на колени. Руками вцепилась в его такой же как на Рэндане мундир.

— Нет-нет-нет… — она замотала головой и её скрутило вихрем, тем же, что притянул её к Эйве и Рэнду.

Осколки знания врезались в неё и резали беспощадно, но ухватиться за них уже не получалось.

Иан не простит ей измены, он не сможет быть с ней рядом. Он вернётся на службу ко второму наследнику, наденет чёрно-синий мундир и уйдёт на войну между Сандой и Тьеном. Он погибнет там, как и Рэндан.

Узнав об этом, Ланира взвоет, а её горестный плач будет стоять в ушах, застывшей во всём этом кошмаре Шэйли. А потом Ланиры не станет. Из-за потрясения смертью Иана, она потеряет ребёнка, и умрёт сама. Но на смертном одре, она проклянёт Шэйли и Верона.

И слова её злым ядом будут течь по их венам.

Перед кончиной Ланира напишет полное желчи письмо, где обвинит Шэйли в падении и предательстве богини, заветов веры, и отправит его в храм. За Шэйли придут и Верону придётся отстаивать её, он сделает всё, чтобы она осталась с ним, но…

Они будут вместе, но ничего не сможет в этой жизни сделать их счастливыми.

Пустота внутри и снаружи.

Шэйли забеременеет, но тоже потеряет ребёнка. Тяжесть греха придавит её и она станет не менее безумной, чем Ниилла.

Перезагрузите мир, ава архитектор?